Сойдет с ума и сломается, как тетя Пейшенс. Мэри открыла дверь и на цыпочках выползла в коридор. У лестницы она остановилась и прислушалась. Ее рука уже лежала на перилах, а нога нашарила верхнюю ступеньку, когда из другого коридора до нее долетел какой-то звук. Кто-то плакал, стараясь заглушить подушкой тихие всхлипывания. Это была тетя Пейшенс. Мэри постояла еще минуту, потом вернулась в свою комнату, бросилась на кровать и закрыла глаза. Что бы ни ждало ее в будущем, как бы ни была она напугана, сейчас она не уйдет из «Ямайки». Она должна остаться с тетей Пейшенс. Она нужна здесь. Может быть, она сможет утешить тетю, они найдут общий язык, и Мэри как-нибудь сумеет, – неизвестно как, сейчас она слишком измучена, чтобы продумать все до конца, – но как-нибудь она сумеет защитить тетю от Джосса Мерлина. Ее мать семнадцать лет жила и работала совсем одна и переносила такие трудности, каких Мэри никогда не узнает. Она бы не струсила, не сбежала от этого полоумного дядьки, не испугалась бы зловещего дома. Пусть он себе стоит в одиночестве на вершине холма, бросая вызов людям и ураганам. Мать Мэри нашла бы в себе мужество бороться. Да, бороться и победить. Она бы не сдалась.

      И Мэри вернулась в свою жесткую постель. Она молила о сне, но не могла избавиться от напряжения. Каждый звук бил ей по нервам – от царапанья мыши за стеной до скрипа вывески во дворе. Она считала минуты и часы этой бесконечной ночи, а когда в поле за домом раздался первый крик петуха, Мэри перестала считать, вздохнула и уснула как убитая.

      Глава 3

      Проснувшись, Мэри услышала свист ветра за окном и увидела бледное, тусклое солнце. Ее разбудило дребезжание оконной рамы. По цвету неба и по высоте солнца она сообразила, что уже должно быть больше восьми часов. Мэри выглянула в окно и увидела во дворе конюшню с распахнутой дверью и свежие следы подков в грязи. С огромным облегчением Мэри поняла, что хозяин дома, видимо, уехал и она хоть ненадолго осталась наедине с тетей Пейшенс.

      Мэри торопливо разобрала сундук, вытащила толстую юбку, цветастый фартук и тяжелые башмаки, которые носила на ферме. Через десять минут она уже была внизу и мыла посуду в чуланчике за кухней.

      Тетя Пейшенс вернулась из птичника, устроенного за домом. Она несла в переднике несколько свежеснесенных яиц и показала их Мэри с таинственной улыбкой.

      – Тебе, наверное, захочется яичко на завтрак, – сказала тетя Пейшенс. – Я вчера видела, ты почти ничего не ела от усталости. Я еще припасла тебе сметанки, намазать на хлеб.

      Сегодня она разговаривала вполне нормально. Покрасневшие глаза говорили о том, что она плохо спала этой ночью, но тетя очень старалась казаться веселой. Мэри решила, что тетя лишь в присутствии мужа превращается в запуганного, беспомощного ребенка, а как только он уехал, она, тоже по-детски, забыла свой страх и готова радоваться маленьким приятным событиям, таким как приготовление яичка на завтрак для Мэри.

      Они обе старались не вспоминать вчерашнюю ночь и не называли имени Джосса.