– Да, все верно.
– Значит, так оно и выходит: стоит только подсчитать, и вывод ясен.
Она спросила спокойным и ровным тоном:
– Какой вывод? Что дело Франции проиграно?
– Очевидно. Разве можно сомневаться в этом, если налицо такие данные.
– Как ты можешь думать это? Как ты можешь чувствовать так?
– Как я могу? А разве я могу думать или чувствовать иначе перед лицом очевидности? Жанна, неужели, видя эти роковые цифры, ты действительно питаешь какую-нибудь надежду?
– Надежду! Больше того, Франция вернет себе свободу и сохранит ее. Не сомневайся в этом.
Мне начало казаться, что на ее ясный ум нашло временное затмение. Очевидно, это было так, иначе она поняла бы, что все данные могли говорить только об одном. Может быть, если я перечислю все снова, она увидит? Итак, я сказал: – Жанна, твое сердце, которое боготворит Францию, обмануло твой разум. Ты не понимаешь смысла этих цифр. Вот я набросаю тебе общую картину – начерчу палкой на земле. Здесь вот я грубо обрисовал Францию. Посередке, с востока на запад, провожу реку[21].
– Так, Луару.
– Ну, вся северная половина страны – в цепких когтях англичан.
– Да.
– А вот эта часть – южная половина – в ничьих руках, как это признано нашим королем, ибо он готовится к бегству в чужие страны. У Англии здесь стоят войска; сопротивления никакого; она может занять всю страну, когда ей вздумается. Поистине Франции нет, вся Франция уже погибла, Франция перестала существовать. То, что было Францией, теперь – английская провинция. Верно ли?
Ее голос был тих, слегка взволнован, но отчетлив:
– Да, верно.
– Прекрасно. Теперь добавь одно решающее обстоятельство, и сумма получится полная. Когда французские войска одержали последнюю победу? Шотландские войска, правда, несколько лет тому назад одержали одну или две жалкие победы под нашим знаменем – но я говорю о французских. С тех пор как восемь тысяч англичан двенадцать лет назад почти истребили при Азенкуре шестнадцать тысяч французов – с тех пор французская доблесть надломлена. И теперь вошло в пословицу, что пятьдесят французских солдат побегут, завидев пятерых английских.
– Прискорбно, но даже и это правда.
Я был уверен, что теперь она ясно увидит все. Я думал, что теперь она поневоле убедится в моей правоте и признает сама, что больше нет никакой надежды. Но я ошибался; я был разочарован. Она ответила без малейшей тени сомнения: – Франция воспрянет. Увидишь.
– Воспрянет? Когда на ее спине это тяжелое бремя неприятельских войск?
– Она сбросит это бремя; она растопчет его.
Это было сказано с воодушевлением.
– Не имея солдат, будет сражаться?
– Барабанный бой созовет их. Они откликнутся, они выступят в поход.
– Выступят спиной к врагу?
– Нет,