– Нельзя более медлить, римляне. Нужно что-то решать. Если мы ничего не предпримем сегодня, то завтра уже будет поздно. Костер, зажженный заговорщиками, должен сжечь их дотла.
Катул снова закашлял, поднося правую руку ко рту. Отдышавшись, он закончил:
– Я все сказал, теперь вы должны решать.
Он еще не успел дойти до своего места, как в зале вновь начался шум. Катилина напрягся, сделал резкое движение, словно сбрасывая с себя неведомого противника и узы, сковывающие его, встал и громко крикнул:
– Если кто-нибудь попытается разжечь костер, который будет угрожать нашему благополучию, мы потушим его не водой, а развалинами Рима!
– Проклятый изменник! – закричал Катул, указывая на Катилину кривым немощным пальцем.
На этот раз кричали все – сенаторы, консулы, трибуны, преторы, галерка, даже писцы. Только несколько человек сохраняли спокойствие. Цезарь, посмотрев вокруг, обратился к Крассу, пожимая плечами:
– Катилина слишком невыдержан. Так нельзя, можно многое потерять.
Он вдруг почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. И вздрогнул, увидев, как сверху на него смотрит, улыбаясь, Лукулл. Среди громких криков и разговоров он все время следил за Цезарем и Катоном, Катоном и Цезарем – словно единоборство этих двоих решало исход сегодняшнего заседания.
Шум в зале все усиливался, хотя председательствующий все время тщетно пытался воззвать к порядку. Наконец Катилина резко встал и демонстративно направился к выходу. За ним потянулись несколько сенаторов, его наиболее близких сторонников. Лентул, сидевший рядом, остался, решив посмотреть, чем все это закончится.
После их ухода принцепсу сената удалось установить относительную тишину. Выступивший затем Агенобарб предложил вручить консулам неограниченные полномочия по управлению государством и дать согласие на созыв избирательных комиций. Против первого пункта резко выступил Марк Аттий Бальб, заявив, что оптиматы искусственно преувеличивают опасность. Однако его выступление уже ничего не могло решить.
Проект был поставлен на голосование. За постановление проголосовало триста девяносто шесть сенаторов, против – сто семьдесят пять, среди которых были Цезарь, Красс, Бальб, почти вся левая половина зала. Оптиматы встретили итоги голосования долгими радостными криками. Отныне борьба с Катилиной вступала в новый этап.
Публий Ваттий Иссаварик объявил традиционную формулу, вводимую при объявлении чрезвычайного положения: «Пусть консулы наблюдают, чтобы республика не потерпела какого-либо ущерба!»
Глава VI