– Нет, милорд. Никто из русских не спасся. Все погибли.
– Однако, господин министр! – удивился Георг. – Откуда немцы могли узнать, что именно в этом месте они встретят русские корабли. Понимаю, если бы на их пути оказалась одиночная немецкая подлодка или две. Тогда понятно, досадная случайность. Но целый отряд? Лорды адмиралтейства гарантировали абсолютную секретность операции. Абсолютную!
– Она и была обеспечена абсолютно, – сохраняя печальное выражение лица, ответил Ллойд Джордж.
– Вы уверены?… – король замолчал, пристально глядя в глаза министру финансов.
Ллойд Джордж выдержал взгляд монарха и ничего не сказал. Король отвел глаза в сторону.
– Что ж, полагаю, сэр Дэвид, нужно послать для кузена Ники две телеграммы соболезнования. Одну от меня и другую – от правительства.
– Они уже готовы, милорд. Осталось подписать, – и он положил перед королем тексты телеграмм.
Правительственную Георг завизировал сразу. Свою прочел внимательнее. «Дорогой Ники! Только что узнал об огромном несчастье – гибели твоих двух замечательных кораблей и мужественных моряков. Это большое горе не только для нас, монархов, которых связывают тесные родственные и государственные отношения, но и для наших стран-союзниц, для которых гибель столь славных, мощных современных кораблей – огромная военная потеря. Прими мои глубокие соболезнования». Подумав, король дописал: «Искренние слезы душат меня, несмотря на то, что задуманное прошло успешно и подвиг твоих героических экипажей внес огромный вклад в будущую победу над общим врагом. Уверен, надо поставить вопрос перед моим правительством об открытии памятника твоим героям в Лондоне или Ливерпуле».
– Вот так, – сказал король и придвинул лист к Ллойд Джорджу.
Тот прочел и покачал головой.
– Полагаю, слова об успешном выполнении задуманного несколько противоречат общему стилю траурной телеграммы. И требованиям секретности.
– Да, – тотчас согласился король, вычеркнул ненужные слова и поставил подпись:
«Всегда твой любящий брат Georg Rex».
5. БИЗНЕС ЕЛЬЦИНА
ЕЛЬЦИН ВСПОМНИЛ, что сказал Гольдман, но то было позже, а сначала он не мог отвести глаз молодой женщины потрясающей красоты. Ей было лет тридцать, не больше, она была укутана в полупрозрачную бело-розовую хламиду, вышитую золотой сканью. Приглядевшись, Ельцин без труда рассмотрел ее небольшую, но крепкую грудь, узкую талию и широкие бедра. «Ну, понимаешь, вона какая у них тут мода! Бюстгальтеры не носят! – обалдело осознавал русский президент. – Совсем обнаглели. Будто с порнушного журнала сошла».
Женщина заметила его взгляд и тут же подошла мягким, но решительным шагом. Бокал она взяла с собой.
– Здравствуйте, Борис Николаевич, – сказала она по-русски с едва заметным акцентом, ослепительно улыбаясь и протягивая ему руку. – Как идут ваши дела, как себя чувствуете?
– Ничего, – нисколько не удивившись, буркнул он. – А что, ты меня знаешь?
– Кто