– Так и будем дуться? – буркнул я и стал всматриваться в ее лицо, надеясь увидеть хоть какое-то осмысленное движение мышц. Но не увидел ничего.
– И что у нас опять случилось? – продолжил я. – Месячные? С мамой поссорились? Еще что-нибудь? Почему каждый раз за твое плохое настроение должен отвечать я?
Она сломалась. Поставила чашку на стол, отложила бутерброд и буквально пригвоздила меня взглядом к стене.
– Ты ни за что не отвечаешь в принципе. У тебя кризис среднего возраста, у тебя депрессия – ты можешь позволить себе исчезнуть, не говоря ни слова, на всю ночь. Все нормально! Какая, к черту, разница, что у нас случилось? Я уже сказала, что собираюсь подать на развод. Я не шутила.
Я вздохнул. Черт побери, так и есть: тот прилив нежности, который неожиданно настиг меня вечером, когда я созерцал ее спящую в спальне, был всего лишь миражом, и сейчас в свои права вступают совершенно другие чувства.
– Снова запела свою любимую песню, – проговорил я. – Мужика нет, хочется ласки, любви… бла-бла-бла.
– В десятку!
Она ушла, не закончив трапезу. Проходя мимо, задела полой халата мое колено. От нее пахло чем-то сладким. Никогда не мог понять, почему женщины при любых кризисах умеют оставаться свеженькими и благоухающими, как утренние розы, а мужики, стоит им немного получить от жизни под зад коленкой, становятся похожими на обезьян в муниципальном зоопарке.
– Света!
Она не ответила, прошаркала тапками в гостиную.
– Ну и подавай, дура, если других способов не знаешь!
Я уткнулся взглядом в тарелку с бутербродами. С чего я решил, что хочу есть?!
Мы прожили с ней под одной крышей три года, и сейчас мне уже трудно однозначно ответить на вопрос, была ли когда-нибудь между нами настоящая любовь. В этом смысле я полностью метеозависимая особь. Если в окно заглядывало солнце, бумажник распухал от наличности, а Светка при этом не вспоминала старые обиды, мне казалось, что я ее обожаю, что ближе человека на свете нет, что я вот прямо сейчас, не сходя с этого места, возьму ее на руки и унесу к звездам. Но стоило колесу фортуны сделать лишний оборот, а моей «благоверной» (тьфу, ненавижу это слово!) начать копаться в причинах своих несчастий, как мой мозг начинала пронзать одна и та же поганенькая мысль: «Брось ее! Брось! Уходи отсюда! Не трать свою жизнь на человека, который отнимает у тебя энергию, который питается от тебя, как от батарейки. Тебе еще нет сорока, в конце концов! Даже тридцати пяти нет!»
Впрочем, если успокоиться и подумать, то можно прийти к выводу, что свою супругу я сотворил собственными руками.
Мы познакомились, когда ей было 17, а мне уже 28. Я – стреляный воробей, не собравший еще все хлебные крошки, разбросанные на пути; она – испуганная канарейка, покинувшая благоустроенную родительскую клетку. В каком-то из заезженных небесных сценариев, видимо, было написано, что между нами что-то сверкнет, и оно таки сверкнуло! Девчонка влюбилась, со временем влюбив в себя и стреляного воробья. Она еще думала, что слово «Любовь» пишется с большой буквы, а те с�