– Простите, господин Баенздорф, не уделите ли мне пару минут?
– Позвольте, а вы, собственно, кто?
– Начальник сыскной полиции Виссарион Фомич Зыбин.
– А… – понимающе протянул Баенздорф, сбавляя шаг. – По поводу Долгополова?
– Разумеется. Вы ведь с ним дружны были, не так ли?
– Приятельствовали.
– А не говорил ли он вам, для чего снял квартиру?
– Он снял квартиру? – вытаращил глаза Баенздорф. – Не знал-с, не знал-с. Квартиру, на которой его убили?
– Да-с, – коротко ответил Виссарион Фомич и заглянул снизу (ростом он был много ниже) в лицо Баенздорфа. По всем признакам, тот не врал и на самом деле не знал, для чего Долгополову понадобилась квартира.
– Думаю, встречаться с кем-то надумал там, – пожимал плечами Баенздорф. – А хороша ли квартира?
– Плоха. Под стать людям с весьма скромными средствами.
Баенздорф настолько озадачился, что остановился:
– Признаться, я сразу подумал о женщине. Однако привести даму в дрянное место… Нет, Долгополов не таков был. Он жил с шиком, презирал бедность.
– А что, он увлекался женским полом?
– Да не так чтобы очень… – вновь пожал плечами Баенздорф, словно сомневался. – Симпатизировал иногда, но так, лишь в лице появлялась нега, когда он смотрел на хорошеньких дам.
– В особенности на молодых? – уточнил Зыбин.
– А вы покажите мужчину, интересующегося старухами. Безусловно, он поглядывал на молодых, да только, насколько мне известно, на том дело и кончалось. Он ведь скрытен был.
– Так… – протянул Виссарион Фомич, что-то считая в уме. – А деловых встреч он не мог там проводить?
– Ночью-с? – скептически фыркнул Баенздорф.
– К примеру, засиделся с партнером, оговаривая сделки.
– Не было у него партнеров и сделок, уж я бы знал. Он доход с капитала получал приличный да имения давали прибыль. Я решительно не знаю, зачем ему понадобилась квартира.
– Недруги у него были?
– Помилуйте, какие недруги? Когда возраст подходит к полувеку, бывшие недруги становятся приятелями. В молодости важны карьера, взлеты, победы, отсюда и недруги появляются или завистники. А Долгополов карьеры не делал, жил припеваючи. Умерен был, занимал прочное положение в обществе, никуда не совал нос.
– Стало быть, причин убить его ни у кого не было?
– Никаких, – уверенно сказал Баенздорф.
– Не было-то не было, а убили-с, – повздыхал Зыбин.
Виссарион Фомич пребывал в скверном расположении духа, что особенно подчеркивали