Но ведь каждый замечает в жизни лишь то, что его интересует, – и рыцарь мира слушал болтовню о владельце Монкленда, наполовину лестную, наполовину осуждающую, вполуха, ибо, как уже говорилось, он был плохой политик и шел чаще всего своим собственным путем.
Он стоял на площадке, любуясь открывшимся ему видом, и вдруг услышал тоненький голосок: перед ним стояла девчурка в широкополой шляпе, решительно сдвинутой на затылок и потому ничуть не защищавшей темноволосую головку от солнца, и протягивала ему руку.
– Здравствуй, – ответил он, пожимая маленькую руку, и тут заметил, что широко распахнутые глаза уставились на его больное колено.
– Больно?
– Пустяки.
– Мой пони стер ногу. Сейчас бабушка его посмотрит.
– Вот как.
– Мне пора идти. Надеюсь, вы скоро поправитесь. До свиданья!
Потом появилась рослая краснощекая женщина, которая разглядывала его с видом благожелательно-лукавым. Светло-коричневое платье из жестковатой материи, казалось, слишком плотно облегало ее крупные бедра. Она была без шляпы, без перчаток, без всяких украшений, кроме колец и часиков в оправе из драгоценных камней, но на простом кожаном ремешке. Во всем ее облике чувствовалось нарочитое желание избегать всякой пышности.
Она подала ему красивую, но отнюдь не маленькую руку я сказала:
– Приношу вам свои глубочайшие извинения, мистер Куртье.
– Ну что вы!
– Надеюсь, вам здесь удобно. У вас есть все, что вам нужно?
– Больше, чем нужно.
– Такой безобразный случай! Но зато мы имеем удовольствие с вами познакомиться. Вашу книгу я, разумеется, читала.
И выражение ее лица словно договорило: да, неглупая книжка, занятная и читается с интересом. Но что за идеи! Вы сами прекрасно знаете, что они