– Ужасно, – подвела итог Изабелла. – Я ненавижу неопределенность.
– Тогда позвони ему и спроси все прямым текстом, – пожала плечами Ханна. – Чего проще?
– Точно! – воскликнула та. – Я позвоню ему прямо сейчас!
Она нетвердым шагом пошла за телефоном.
– Вообще-то, я имела в виду, например, завтра утром, – сказала Дюфрен.
– Я не могу столько ждать, – ответила Изабелла и принялась рыться в сумке в поисках мобильного.
– Ты уверена? Все-таки, ты выпила.
– И что? – фыркнула та. Она вытряхнула содержимое сумки на диван. – Я вполне отвечаю за свои поступки. Это у меня перед глазами все плывет, а ум мой ясен.
– А-а… – протянула Ханна. – Ну да.
– Нашла! – радостно воскликнула Изабелла, выудившая, наконец, из горы лекарств, носовых платков и помятых кассовых чеков свой телефон.
Глотнув еще виски, девушка набрала номер Кристиана и замерла, словно боясь, что если она пошевелится – это спугнет абонента. Художник не отвечал долго. Девушка уже, как обычно, начала нервничать, хоть подруга и убеждала ее, что он просто спит. Наконец, в динамике раздалось долгожданное:
– Алло.
– Крис, – произнесла девушка.
– Да, Белла.
– Скажи мне, что происходит!
– Не понял, – удивился Блейк.
– Все ты прекрасно понял. Между нами, Крис, что происходит между нами? Ты совсем обо мне забыл. Я не знаю, что ты там делаешь, но это не мешает тебе хоть иногда звонить. Скажи прямо, если что не так, не держи меня в подвешенном состоянии. На тебе свет клином не сошелся!
Ханна даже удивилась, как ее подруга умудрилась выпалить такую тираду на одном дыхании.
– Оу, – протянул Кристиан. – Да ты пьяна.
– Это к делу не относится! – заявила Изабелла.
– Еще как относится, моя дорогая, потому, что ты сама не ведаешь, что говоришь! Позвони мне, когда протрезвеешь.
Та даже рта раскрыть не успела, а в трубке уже раздались гудки. Девушка испуганно уставилась на подругу.
– Что сказал? – шепотом спросила Ханна.
Изабелла все еще находилась в состоянии легкого шока, но как только она попыталась пересказать слова Кристиана, у нее на глазах выступили слезы:
– Сказал, чтобы я позвонила, когда протрезвею!
Ханна села рядом с подругой и обняла ее. Та уткнулась ей в плечо, продолжая невнятно бормотать, какая она дура, и как холоден был голос художника.
– Он меня больше не любит! – ныла она.
– Ну-ну, – Дюфрен погладила ее по волосам. – Любит, просто никто не будет доволен, если ему звонят в два часа ночи.
– Я буду довольна, если он мне позвонит.
Та вздохнула.
– А он мне так никогда и не говорил, что любит меня, – продолжала плакать Изабелла. – И, видимо, никогда уже и не скажет.
– Скажет, – как могла, успокаивала ее Ханна. – А ты его любишь?
Та