Щелкнув пальцем по кнопке, я еще долго смотрел на выключенный телевизор. На стене били часы. Все еще глядя на черный экран, я сказал:
– Дэвид, я их ненавижу.
Мой приятель оторвал взгляд от телевизора и устало повернулся ко мне.
– Они, конечно, катят на нас бочку, но не излишне ли ты категоричен? – Задал он совершенно неподходящий вопрос. Разве не понятно, что я должен быть категоричным? – Ход умный, конечно, с их стороны, но на кой черт им делать из нас врагов народа? Мы-то с тобой знаем, что партийцы вполне могут застрелить нас в переулке, и никто ничего не скажет, так зачем же…
– Знаешь, мне плевать. Я думаю только о том, что мне через неделю выступать на Втором Всеобщем. Что я скажу?
– Можешь не приходить.
Меня не удовлетворил ответ Дэвида. Можно было подумать, что он предложил простой выход из сложившейся ситуации, но пропустить съемки означало не просто лишить себя возможности высказать мнение – это означало показать свою слабость. А я не слабак.
– Выставят трусом и дураком. Надо идти.
– И поедешь в Столицу ради… этого?
– Да, – уверенно сказал я.
Теперь Дэвид стоял у окна и смотрел на улицу. Тридцатью этажами ниже нашего офиса проходил главный проспект Города Востока, по которому сейчас последние работники фабрик возвращались домой.
Когда строительная компания «Савин и Кольт» возвела это шестидесятиэтажное здание, оно стало одним из самых высоких в Востоке. Впрочем, как и сейчас. За семнадцать лет облик города остался примерно тем же. За это время ничего не поменялось не только здесь, но и во всем Всеобщем Государстве.
– И все же, Сань, ты уверен, что тебе необходимо выступать? Можно же и отказаться. Они легко найдут замену.
Поднявшись на ноги, я приблизился к окну и посмотрел на партнера в профиль. Я никогда не был уверен, что Дэвид в чем-то сильно превосходит большинство окружающих людей. Заурядные способности, обычный ум. Где бы он был, если бы не компания отца? Как бы он мыслил, если бы не общение со мной? Люди, которые принимают мою сторону в результате поглощения моих же идей, отличаются от противников только податливостью ума. Дэвид скучен.
– А что ты предлагаешь?
– Смириться. Пусть говорят.
– Смирюсь с малой бедой – смогу смириться с большой. Именно в этом и наша проблема. Однажды отдавшийся течению человек потерян навсегда, потому что бездействовать легко и затягивающее.
– Протестуй молча. Тебе ничто не мешает заниматься обычными делами…
– Пока не мешает. Ты не хуже моего знаешь, что происходило в тридцатые с теми, кто отказывался сотрудничать с Народной партией.
– Это не аргумент