Хевруто о метуто – что в переводе с арамейского означает: если у тебя нет друзей, пойди и убейся об стену, несчастный. В общении с иностранцем есть масса плюсов. Да, он не знает, кто такой Чебурашка, но зато ему можно об этом рассказать, и услышать нечто новое о старом как мир персонаже. Хотя если честно, ход мысли Йони, а также других израильских ашкеназов, ужасно напоминал старомодный юмор моего деда: «Когда папа умер, мама стала относиться к нему значительно лучше: регулярно приходила на могилу и рассказывала о том, как обижают ее дети и соседи».
Я описывала Йоньке, как бедствовали советские пенсионеры в годы перестройки, как они рылись в помойках в поисках пищи и как здорово, что в Израиле им не надо это делать. Йони вдумчиво выслушивал и продолжал: «Но если бы они и стали рыться, то нашли бы там много вкусного».
«Ата антишеми, ата! *– так расправлялся Йони с несимпатичным ему собеседником – как правило, тоже евреем. А еще он был сексистом – немножко. Если видел «балаган» на шоссе, не сомневался: за рулем неправильной машины – женщина. Мы обгоняли нарушителя, обнаруживали мужчину, но он не сдавался: «Мама, мама учила его водить!» Когда Йони покончил с собой, я осознала, что рвет нам душу, когда умирают такие люди: щемящее благородство. Ты понимаешь, что тебе не быть таким никогда – и не потому, что они красивее, умнее, богаче или удачливей.
Израиль с самого первого года это был Йони. Солнце, море, иврит – и Йони. Сначала каждый день, а потом когда что-то нужно: поехать, перевезти, прибить, подключить. Обсудить, спросить, получить совет. Поплакать, посмеяться, пожаловаться, убрать патетику, начать действовать. Просто поговорить, когда не с кем – совсем.
Сначала он потерял работу. Это, конечно, было неприятно, но не пугало: случалось и раньше, находил новую – еще лучше. Прожил несколько месяцев в свое удовольствие: съездил в Таиланд, впервые в жизни переспал с азиаткой и сделал вывод, что «коль а-бахурот ото давар» *. Потом инфаркт, центура, запрет на курение и любимый теннис. Рамки сузились, пахнуло смертью.
Из гостиницы, где он отдыхал после операции, приехал ко мне и предложил провести с ним ночь. Вел себя непривычно робко,