– Не трогайте меня, сударь, я вас ненавижу! – воскликнул мальчик по-французски.
– За что же, дитя мое? – с искренним недоумением спросил мсье Дюмурье.
– Вы предали своего короля… и свое отечество… – пробормотал Матюша, с ужасом заметив, как исказилось лицо папеньки. В следующее мгновение он почувствовал, как тонкие, сильные пальцы ухватили его за ухо. Отец поволок его прочь из комнаты.
– Я прикажу тебя выпороть, мерзавец, дрянь! – шипел отец, выкручивая ухо Матвея, – ты у меня узнаешь, что такое розга!
– Жан, ради Бога… – попыталась вмешаться мать.
– Это все плоды вашего воспитания! – не сдержавшись, закричал отец, – вы слишком откровенны с ними, они знают то, что детям знать не положено!
– Но, мой друг…
– Вернись в гостиную, Аннет, – произнес отец по-русски, – Не стоит оставлять гостя одного.
Как только мать – очень нарядная, красивая и добрая – скрылась за дверью, Иван Матвеевич, не стесняясь, дал полную волю своему гневу. Он влепил первенцу такой подзатыльник, что тот отлетел к стене. Посланник подскочил к рыдающему сыну и отвесил ему пару оплеух. Матвей уже не плакал – он задыхался, втягивая в себя воздух неровными короткими вздохами, закрыл лицо руками, чтобы не видеть искаженного гневом лица папеньки.
Схватив сына за ухо, Иван Матвеевич затолкал его в детскую, захлопнул дверь, и, поправив перед зеркалом сбившийся галстух, вернулся в гостиную, чтобы загладить неловкость.
В детской Матюша сел на пол и завыл… Нянька бросилась за водой. Старшая сестра продолжала играть: она была обижена на Матюшу за то, что тот оторвал ногу у куклы, и решила, что брату досталось из-за нее. И только Сережа, эта жалкая малявка, подошел к брату и, обняв его за шею, горько расплакался…
До сего случая Матвей ненавидел младшего брата. Он любил мать и сестру Лизу (хотя часто ссорился с ней), а это писклявое, глупое создание, с коим так носятся и сюсюкают маменька и нянька, вызывало в нем приступы раздражения… Но в тот, страшный для него день, когда он впервые понял, что мир несовершенен, раз уж даже такой человек, как папенька не может сказать подлецу в лицо, что он подлец, брат Сережа был единственным, кто разделил его боль и горе. Матюша был искренне благодарен ему за это. Он даже подарил брату самого красивого из своих игрушечных солдатиков – кавалериста с поднятой вверх обнаженной саблей.
Папенька любил дразнить пятилетнего Матюшу звуками «Марсельезы». От этой мелодии у Матюши бегали мурашки по телу. Он начинал плакать, топать ногами – и, наконец, с громким ревом убегал в детскую. Вслед ему несся веселый смех отца. Матвей не понимал, как папенька может любить эту музыку – ведь под нее убивали людей, отрубали им головы страшной машиной под названием «гильотина». Маменька ему об этом рассказала – у нее не было привычки скрывать что-либо от детей. Революция,