Живи. Хочешь, в шахматы поиграй.
Лови на рассвете рыбешку с пирса,
Глазей на лежащих в нирване нимф.
Другой бы стократ уж сорвался, спился.
А этот упрям – ему нужен нимб!
И вот он бредет – за спиною руки.
И не умирает назло врагам,
Что крестные пообещали муки,
А вместо распятья – курортный гам!
И вонь шашлыков, и тупые лица.
И эти – с бычками и пахлавой.
А солнце палит, как под Аустерлицем!
Но треуголка срослась с головой.
И вот он бредет среди этой черни —
Давно похороненный всеми глюк.
И нет для него ничего плачевней
Бессрочных танталовых этих мук!
И вновь – чебуреки, креветки, пицца…
Картечью бы всех – да кишка тонка!
А дети все норовят уцепиться
За полы истертого сюртука.
Москва, май 2012
СОЛНЕЧНОЕ СПЛЕТЕНИЕ, 2013
Старинная баллада
Кто к жизненному прикоснулся древу,
Сумеет однажды начать с нуля.
Жил Мастер. И Мастер любил Королеву,
Любившую лишь своего Короля.
Король был хорош. Но любил служанок,
Цветочниц, молочниц, актрис шапито.
А Мастер страдал, он был черен и жалок.
Помочь его горю не мог никто!
Он всех прогонял – без обид и гнева.
И горькую пил, отупения для.
А Королева – ходила налево.
И все продолжала любить Короля.
Казалось всем, что еще немножко,
Еще запятая, еще тире —
И Мастер банально шагнет в окошко
Иль просто сопьется в своей дыре!
Но выпала карта нежданной масти.
Должно быть, решил улыбнуться Бог.
Однажды цветочницу встретил Мастер.
И боль отступила – куда-то вбок.
Неяркая, с кроткой улыбкой дева,
Что в стане соперниц едва ль видна, —
Она была вовсе не королева.
Но чем-то задела его она.
И, позабыв свое раболепство,
Мастер в потертом плаще своем
Ушел из этого королевства —
С цветочницей худенькою вдвоем.
Любую тоску расстоянье лечит.
Она затихает, как шум дождя…
Король – тот по-прежнему бисер мечет,
Сквозь площадь базарную проходя.
Любая обида в разлуке тает.
Любая боль порастает быльем.
А Королева – все процветает.
Не зная любви – но с другим королем.
Ялта, 5 июня 2012
СОЛНЕЧНОЕ СПЛЕТЕНИЕ, 2013
Магеллан
Хромой командор не увидит крещеной земли.
Под радостным небом Севильи не встретит зари.
Растерзанный труп, надругавшись, сожгут дикари.
Посмертные лавры поделят рвачи и врали!
Так стоило плыть? И терпеть ледяную пургу,
Цингу и голодные корчи собратьев своих —
Чтоб после три века подряд о тебе ни гу-гу,
Чтоб славили трусов, твое командорство свалив?!
Так