Великие беды падут на Россию.
Но этому вы помешать не вольны.
Союзники – жадная, хищная свора —
Стремятся урвать пожирнее кусок.
Отечество – на волоске от позора!
Как тонок невидимый тот волосок!
Но что б эти волки у вас ни просили,
Ответ неизменно всегда был таков:
– Нет, я, господа, не торгую Россией,
В отличие, скажем, от большевиков.
Последняя верная тысяча сабель
Уже не отменит фатальный исход.
Спешит на подмогу ваш доблестный Каппель…
И сам он погибнет, и вас не спасет.
А вы ведь могли, не рискуя собою,
Покинуть игру, не оставив следа…
Но ваши глаза переполнены болью:
– Позвольте, а честь? Как же честь, господа?!
Терзает предательства подлая рана.
Погибелен путь по колено в крови.
А рядом – лишь ангел по имени Анна
С глазами-озерами слез и любви.
Вершат свое дело болезнь и усталость.
Старуха с косой сторожит свою дань.
Терпите, голубчик. Недолго осталось.
Уж кто-то во льду прорубил иордань.
17.03.09
Я ведаю…
Я ведаю, чем это кончится —
Антихрист сорвётся с цепи.
Крылатая русская конница
Растает в бескрайней степи.
Мы мечемся в поисках истины,
А истина рядом, мой друг.
И пусть эта жертва бессмысленна,
Но я отправляюсь на Юг.
Туда, где с колами и вилами
Грядёт восемнадцатый год.
Где Белая стая Корнилова
Уходит в Ледовый поход.
Прервать сатанинские оргии
Бок о бок, навстречу беде,
Идут кавалеры «Георгия»
И девочка Софья Боде.
Туда, где в тропической зелени
Закаты под цвет кумача.
Где выход в моря средиземные
Готовил мечтатель Колчак.
А ныне в тельняшке заштопанной,
Не веря в счастливый исход,
В укрытии бухт Севастополя
Стоит всеми преданный Флот.
Так есть в поднебесной обители.
Так будет и впредь, с, est la vie.
Признаться, мне жаль победителей —
Они захлебнутся в крови.
Они не учили истории,
«Блистая» своей простотой.
И будут дымить крематории
Рабоче-крестьянской мечтой.
Мы словно из Времени выпали.
Нам видится странный мираж:
Кресты на утёсах Галлиполи,
Безерты унылый пейзаж,
Немыслимый век одиночества,
В клинок перекованный плуг…
Я ведаю, чем это кончится.
Но я отправляюсь на Юг.
03.09.2011
Георгию Иванову
Как хрупок этот мир, который,
Пугливо спрятавшись в нору
И окна занавесив шторой,
Ведёт наивную игру!
Мы пьём под звуки фортепьяно
Среди простуженных снегов
И