Все кричали: «Да здравствует император!», но он ничего не слышал. Он обращал на нас столько же внимания, сколько на чуть моросивший в это время дождь. Сдвинув брови, он наблюдал за передвижениями пруссаков, шедших навстречу австрийцам. Таким, каким я видел Наполеона в этот день, он и остался у меня в памяти.
Солдаты были настроены мрачно. Тут и там говорили, что такой войны еще никто не видел, что мы идем на полное истребление, что победить врага мы все равно не сможем. Рассказывали также, что победа, одержанная при Вахау, была ни к чему, так как к неприятелю подошли подкрепления. У Мокерна были разбиты. Единственный наш успех заключался в том, что путь на Эрфурт был свободен. Вся армия, от простого солдата до маршала, думала, что надо как можно скорее начать отступление, так как мы находились на слишком опасной позиции. К несчастью, император думал иначе, и мы вынуждены были остаться.
За весь этот день мы не сделали ни одного выстрела. Говорили, что к нам подошел генерал Ренье с 16 тысячами саксонцев, но измена баварцев уже показала нам, можем ли мы полагаться на наших союзников.
К ночи наша армия еще ближе сомкнулась около Лейпцига. Все с тревогой думали: «Что-то будет завтра? Увижу ли я луну, как сегодня, и будут ли еще звезды сверкать для меня?..»
Среди ночи виднелся длинный ряд неприятельских костров, тянувшийся почти на шесть миль. Глядя на этот бесчисленный ряд огней, всем невольно приходила мысль: «Теперь весь мир против нас. Все народы требуют нашего уничтожения».
Да, нам, французам, оставалось одно: победить или умереть.
Глава XXX. Битва народов
С такими-то думами дождались мы дня. Вокруг все было тихо, никакого движения.
Зебеде сказал мне:
– Может быть, нам повезет и неприятель не осмелится атаковать нас.
Офицеры толковали между собой о перемирии. Но вдруг, часов около девяти утра, стремглав прискакали вестовые, крича, что неприятель зашевелился по всей линии. Почти в ту же минуту справа, от реки Эльстер, грянул выстрел.
Мы были уже наготове и двинулись через поля к Шёнфельду. Битва началась.
На холмах, перед рекой, стояли две-три наших дивизии с артиллерией в интервалах и кавалерией на флангах. Дальше, поверх штыков наших солдат, мы увидели полчища пруссаков, шведов и русских, которые шли в атаку. Неприятельским рядам не было видно конца и края.
Через двадцать минут мы подошли к боевой линии, между двух холмов. Перед нами находилось пять-шесть тысяч пруссаков, переходивших реку с криками «Vaterland! Vaterland!»[16] Слышался шум, напоминавший крик большой стаи грачей, готовящихся к отлету.
Началась ружейная перестрелка, загрохотали пушки. Лощина, по которой течет река Парта, наполнилась дымом. Пруссаки были уже совсем около нас, когда мы их увидели: с горящими ненавистью глазами, с раскрытыми ртами, похожие на диких зверей, они шли на нас.
Крикнув: «Да здравствует