– Эге, Жозеф! Еще победа! Пятьдесят тысяч человек убито, взято двадцать пять знамен и сотня орудий… Все обстоит благополучно!.. Остается только сделать новый набор, чтобы пополнить потери!
Я в тревоге спрашивал его:
– Как вы думаете, дядюшка Гульден, будут брать и хромых?
– Нет, нет, не бойся этого, – отвечал он. – Ты ведь на самом деле не годен для военной службы. Мы все это уладим. Работай себе и не беспокойся.
Его огорчало мое волнение. Он был добрым человеком.
Утром дядюшка Гульден торжественно одевался и шел в город к знатным людям проверять часы. Когда он возвращался, он снова снимал свою коричневую пару, прятал парик в шкаф, надевал черный колпак и сообщал мне новости.
– Наша армия в Вильно, а может, уже в Смоленске, мне сообщил это комендант. Богу было угодно, чтобы мы снова победили. Теперь надо заключать мир. Чем скорее, тем лучше, потому что война – ужасная вещь.
Тогда я начинал мечтать о мире. Если будет мир, не потребуется много солдат и я смогу жениться на Катрин.
Глава III. Великая армия погибла
15 сентября 1812 года до нас дошла весть о великой битве и победе под Москвой[3]. Все с радостью говорили об этом и неустанно повторяли:
– Теперь-то у нас будет мир… Теперь война окончена…
Только несколько сорванцов болтали о том, что надо бы еще завоевать и Китай.
Через неделю стало известно, что наши вступили в Москву, самый большой и богатый город России. Все думали, что мы возьмем там хорошую добычу, и это уменьшит тяжесть налогов. Однако скоро пошли слухи, что русские подожгли свой город и нашей армии приходится подумывать об отступлении, так как иначе ей грозит голодная смерть. В пивных, на постоялых дворах, на рынке – всюду только об этом и говорили. При встречах люди говорили друг другу:
– Дело плохо… начали отступать…
Все ходили хмурые, напряженные. Перед почтой с утра до вечера толпились сотни крестьян, но писем больше не приходило.
Меня все это не очень беспокоило, потому что я был поглощен одной радостной мыслью.
Приближалось 18 декабря – день именин Катрин, – и я готовился поднести ей чудесный подарок. У дядюшки Гульдена среди других часов я давно заприметил одни маленькие часики с серебряной резной крышкой. На циферблате была нарисована парочка влюбленных. Часы стоили тридцать пять франков. Чтобы заработать эти деньги, мне пришлось трудиться много вечеров и даже ночей.
Наконец, тридцать пять франков было скоплено, и я объявил дядюшке Гульдену, что хочу купить эти часики.
– Но ведь это дамские часы, – отвечал мне он. – А тебе нужны большие часы с секундной стрелкой.
Я смутился и не знал что ответить. Старик догадался сам:
– Ах, да! Завтра же именины Катрин! Так вот почему ты работал день и ночь! Но я не хочу брать с тебя денег.
Я решительно заявил, что без денег часов не возьму. Тогда он молча спрятал тридцать пять франков в стол, подобрал