– Что угодно! – опрометчиво заверила я.
– Никогда не заводи романа с Пузиковым, – жестко сказала она. – Поверь, он неприятный человек!
– Опять! – всплеснула я руками. – Фима хороший! И он мой друг! С какой стати ты на него взъелась?
Бабушка ткнула пальцем в сторону стола.
– Мне очень не понравилась эта коробка!
Я хотела было раскричаться, но, вспомнив о почтенном возрасте Афанасии, подавила раздражение и сказала:
– Бусенька, мы просто приятели! Я люблю совсем другого мужчину!
– Вот и хорошо, – с явным облегчением воскликнула Фася.
Более мы не обсуждали Пузикова, я так и не поняла, по какой причине моя очень толерантная к окружающим бабуля на дух не выносила Ефима. Он изо всех сил старался ей понравиться, и, конечно же, внешне Афанасия не выказывала ему своего отношения, она была слишком воспитана для того, чтобы фыркать человеку в лицо. Полагаю, Пузиков считал, что Фася, как и все вокруг, его любит, но я понимала: интеллигентно ему улыбаясь, в душе бабушка терпеть его не может.
Букет из роз завял, конфеты я съела, а в жестяную коробку из-под них стала прятать пуговицы. Кстати, коробка жива, хранится в шкафу до сих пор, и я по-прежнему держу в ней всякие мелочи.
После окончания института мы с Ефимом не потеряли связи друг с другом и пару раз в месяц непременно созваниваемся. Естественно, поздравляем друг друга с праздниками, Фима по сию пору очень внимателен, он и теперь ухитряется преподносить мне совершенно невероятные букеты, например, на Новый год я получила от него цветочную композицию в виде собаки. Понимаете, почему, услышав от незнакомого Водоносова фамилию «Пузиков», я моментально соединилась с другом и без обиняков спросила:
– Ты знаком с Сергеем Петровичем?
– Очень редкое сочетание имени и отчества, – тут же съязвил Фима. – Думаю, мне поможет фамилия.
– Водоносов, – быстро сказала я. – Он велел мне тебе позвонить.
– Серега?
– Так ты его знаешь?
– Конечно, причем очень давно, а что?
– Странная ситуация, – я ввела Пузикова в курс дела, – представляешь, Водоносов предложил мне встречу…
Ефим внимательно выслушал меня и с любопытством поинтересовался:
– А что ты знаешь о своей матери?
– Практически ничего, она умерла, когда я была младенцем.
– Вообще ничего не помнишь? – удивился приятель.
– Иногда мне снится странное помещение, – протянула я, – то ли коридор, то ли пеналообразная комната, в ней нету мебели, посередине стоит женщина в сером халате, я понимаю, что это мама, и начинаю рыдать. Но, скорей всего, это игра воображения, дама очень высокая, головой под потолок.
– Может, просто ты была совсем крохотная, – предположил Фима. – Чем меньше ребенок, тем более монументальными кажутся ему взрослые.
– Наверное, ты прав, – согласилась я, – но больше о своей матери мне ничего не известно.
– А Афанасия Константиновна что рассказывала?
– Ничего.