3. Еврейский президент
Уцелевшие во время Холокста евреи разбрелись по бесчисленному количеству организаций, которые часто друг с другом конкурировали и даже боролись. Поводы для раздоров могли быть как политическими, так и личными, но иногда причиной для конфликтов были всякого рода льготы и подачки. Визенталь тоже погрузился во все эти мелочные разборки, причем с такой страстью, как если бы от этого зависели судьбы мира.
Он заказал себе визитную карточку, на которой именовал себя «Президентом ассоциации евреев – узников концлагерей», а затем сменил ее на новую, где витиеватым шрифтом было написано: «Председатель всемирного союза бывших политических заключенных австрийских концентрационных лагерей (американская зона)». В первой визитной карточке был указан адрес его квартиры в Биндермихле, а во второй – офиса на улице Гёте, но на обеих перед его именем стоял титул «Дипл. инж.» и был указан номер телефона. Его тогдашнее удостоверение личности выглядело как настоящий паспорт. На обложке было написано (по-английски и по-немецки): «Центральный еврейский комитет американской оккупационной зоны в Австрии», – а внутри была вклеена фотография и стояла впечатляющая печать. В личных данных, в графе «должность», значилось: «президент».
Свои письма он писал в первом лице множественного числа – как если бы возглавлял какую-то настоящую организацию, – и ему быстро удалось освоить австро-венгерский бюрократический жаргон. Время от времени он по ошибке использовал вместо немецкого синтаксиса идишский, но при этом педантично обращался к официальным лицам, указывая их точные титулы, соблюдал правила канцелярского этикета и неизменно заканчивал письма словами «С глубоким уважением». Когда он переписывался с еврейским организациям, то иногда заканчивал письма формулой «С сионским приветом», но сами эти письма тоже писал по-немецки.
Как принято в Германии и Австрии, иногда он подписывался не своим именем, а должностью (например, «начальник отдела») и регулярно использовал сокращенные написания слов (что тоже в этих странах принято).
Со всех своих писем он снимал копии и аккуратно, в образцовом порядке подшивал их в папки. В большинстве случаев он делал все самостоятельно, лишь иногда прибегая к помощи машинисток.
Свою работу он, судя по всему, любил. Сознание того, что он может помочь беженцам побороть отчаяние и вселить в них хотя бы крупицу надежды, укрепляло его дух, и лучшего способа восстановиться психологически для него, наверное, не существовало.
Многие из обитателей лагерей для перемещенных лиц были ему благодарны за помощь, но многие, естественно, испытывали к нему неприязнь. Одним из таких людей был Леон Цельман.
Как и Визенталь, Цельман тоже прошел