Замечательны жалобы Екатерины II, которая не может в собственном дворце навестить собственного же фаворита князя Григория Потемкина без того, чтобы этот визит не остался незамеченным десятком слуг: «Я искала к тебе проход, но столько гайдуков и лакей нашла на пути, что покинула таковое предприятие»[18]. Более того, судя по ее письмам, придворные дамы не отказывали себе в удовольствии полюбоваться украшениями государыни и в ее отсутствие посещали «бриллиантовую комнату», что, казалось бы, противоречит всем нормам и порядкам.
Чтобы оценить сдвиг, произошедший в европейской культуре между временами Петергофа и Гёдёллё, смотреть надо не на картины в золоченых рамах и не на обитые бархатом кресла. А, например, на двери.
В больших императорских резиденциях, в том же Петергофе, в Царском Селе, в Зимнем дворце, двери – еще одна декоративная деталь. Они торжественны, нарядны, украшены золотыми орнаментами и – главное! – вечно распахнуты настежь. Они не столько отгораживают друг от друга разные помещения, сколько связывают их между собой, делая все здание проницаемым, все – обозреваемым, все – до спальни монарха, до «бриллиантовой комнаты» императрицы – выставленным напоказ.
Может быть, как раз потому такие дворцы так легко и непринужденно превращаются в туристические объекты, что перед экскурсионными группами дворец продолжает играть ту самую роль, ради которой и был создан: показывает себя, блистает, ослепляет, ошеломляет и принимает знаки восхищения. Раньше лицезрели его придворные да иностранные послы, а теперь местные да иностранные туристы – не велика и разница.
Двери Гёдёллё созданы для того, чтобы быть закрытыми. Они ниже, скромнее, спокойнее. Двери тех больших императорских резиденций, как, впрочем, и окна, и зеркала, и лестницы, пропорциональны и сомасштабны всему дворцу, и даже более того – империи. А двери Гёдёллё – отдельному человеку. Самое большее – семье.
В распоряжении императорской четы были, конечно, и «традиционные», унаследованные от прежних монархов дворцы: парадный венский Хофбург с его двумя тысячами шестьюстами залами и комнатами, очаровательный Шёнбрунн. Но и Гёдёллё, как еще один вариант семейного дома, тоже исправно служил понемногу стареющей паре, причем у императрицы Елизаветы как раз этот неофициальный, не очень торжественный и не слишком помпезный дворец и был самым любимым. Супруг ее о своих чувствах предпочитал помалкивать, да подданные и не спрашивали.
Переходя из комнаты в комнату, посетитель чувствует даже некоторую неловкость, как будто явился в дом без приглашения, воспользовавшись тем, что хозяева на минуту вышли. Вот четыре кресла с розовой обивкой вокруг небольшого столика. Хозяева с гостями пили тут кофе или играли в карты. Вот кабинет. Вот туалет. Вот коридор с семейными портретами на стенах