– Если эта замарашка хочет здесь остаться, ей нужно привыкнуть быть полезной и выучиться хорошим манерам. Но она их не освоит, если ты, мисс, станешь ей потакать, – объявила Бриджит. – Я, кажется, вырастила тебя воспитанной девушкой? А тебе, мисс Элис, никогда не позволялось облизывать ложку, которой черпают мед. Во всяком случае, у меня на кухне.
– Я никогда так не голодала, как она. И никогда не была таким заброшенным ребенком. Ну да ладно, Бриджит, – сказала Элис и продолжила спокойным тоном наставницы: – Пташка, если ты хочешь еще меда, его нужно положить в тарелку.
Пташка высунула липкий язык, облизала полоску меда у себя на нижней губе, и Элис опять рассмеялась.
Потом Элис и Бриджит поставили перед очагом железное луженое корыто и смешали в нем холодную воду, подаваемую насосом, с горячей водой из огромного медного чайника. Пташка с любопытством наблюдала за их действиями и совершенно не представляла себе, зачем это корыто понадобилось, пока Элис не засучила рукава и не протянула к ней руки. Пташка послушно пошла к ней и слегка запротестовала, когда Элис начала снимать с нее грязную, ветхую одежду. Всерьез она стала сопротивляться, лишь когда холодный воздух кухни коснулся ее обнаженной кожи.
– О, малышка, я знаю, подобное кажется тебе странным, но это совершенно необходимо, и ты почувствуешь себя гораздо лучше без грязи, которая покрывает твою кожу. Я сразу поняла, что тебе в первую очередь понадобятся три вещи: сон, еда и ванна. Так что теперь, после того как ты выспалась и наелась, пора перейти к купанию, – сказала Элис.
Пташка принялась извиваться и уворачиваться. Она не находила ничего приятного в том, что ее раздели: обычно это ничем хорошим для нее не заканчивалось.
– Перестань, – мягко приказала Элис. Она взяла в руки лицо девочки и пристально посмотрела ей в глаза. – Это не причинит тебе никакого вреда, с тобой ничего не случится. Ты мне веришь?
Пташка секунду подумала и кивнула в ответ.
– Молодец, – похвалила Элис.
Когда Элис закончила с раздеванием, Бриджит принесла брусок мыла, гребень, льняные полотенца и щетку с угрожающего вида щетиной. Пташка недоверчиво на нее покосилась. Снятая одежда состояла из платья с длинными рукавами, сшитого из лоскутков различных тканей и подпоясанного куском бечевки, а также двух предметов нижнего белья из грубой шерсти – панталон, которые доходили девочке до колен, и мешковатой нижней сорочки. Все было вонючим и настолько грязным, что первоначальный цвет даже не угадывался. Во всех швах копошились вши, на рукав Элис прыгнула блоха, и она раздавила ее ногтем большого пальца. Старую одежду бросили в огонь, и обе женщины в течение долгой минуты молча глядели на обнаженную Пташку.
– Храни нас святые угодники, – пробормотала Бриджит, и девочка первый раз увидела жалость в ее глазах.
Они смотрели на шрамы и кровоподтеки, покрывающие все ее тело. Элис протянула к девочке мягкие пальцы и провела ими вдоль особенно длинного рубца, идущего от худого левого плечика