Он рассказал о ней Оттле, пишет он, о том, что она есть и как она его преобразила. Оттла уставилась на него во все глаза, потом сказала, что ей это знакомо, по своему мужу Пепо, она тогда чувствовала примерно то же самое. «Не хочешь ли ты приехать в Шелезен? Места здесь достаточно. Тебе бы здесь понравилось, погода пока что вполне хорошая, а обе моих племянницы – восхитительные малышки». Они живут в небольшом пансионе над колониальной лавкой, окнами на деревенскую улицу. Сама деревня не слишком большая, он упоминает уютную долину, вокруг лесистые холмы, по которым он иногда гуляет, пишет о купальне, в которой, правда, пока что не был ни разу. Но отчетливей всего она представляет его самого, там, в комнате пансиона, ей видится что-то такое же, как в Мюрице, когда он на балконе сидел и читал, и тот же его отрешенный взгляд, скользящий по лесисто-холмистым окрестностям, только моря там нет, не то, что здесь, где между пальцами все время прибрежный песок.
Милый, взгляни на меня, пишет она. Ты еще меня видишь? Я сейчас в саду за длинным столом, и я вся дрожу из-за Берлина. И то ли я здесь, то ли в твоей новой комнате, как мне кажется, просторной и светлой, и там всегда солнце. И я не знаю, куда податься, пишет она. Тут сейчас ветрено, все трепещет, колышется, летит, стремится куда-то, вот и это письмо рвется к тебе, с тысячью поцелуев, твоя Дора.
Дёбериц – вот как называлась та деревушка, теперь она вспомнила. Может хоть завтра с утра в поезд садиться, написала Юдит, правда, с пересадками намучишься, но приезжать можешь в любое время. Оказывается, Юдит сама там лишь неделю и останется до конца сентября, надо наконец к экзаменам подготовиться, а в такую дождливую погоду чем еще заниматься? Приезжай, я тебе ужасно рада. Мужчин, правда, никаких, к сожалению, я, по крайней мере, таковых не заметила, есть только деревенские подростки, которые вовсю на меня глазеют, да ты сама увидишь.
Пауль несколько огорчен, узнав, что она собралась к Юдит. В глубине души он, видимо, надеялся, что она поедет с ним в Берлин, но она теперь хочет только в Дёбериц, уже вроде как прощаться начала, прямо там, на пляже, словно боится, что потом, не дай Бог, забудет, хотя ведь еще только четверг. Вид у Пауля и вправду грустный, но вечером, когда они поют и танцуют с детьми, все как будто уже забыто. Она целую вечность не танцевала, Пауль ее уговорил, и вот они кружатся в танце. Он не слишком ей подходит, да и она ему, но все равно – они танцуют.
9
С тех пор как доктор снял комнату в Берлине, он опять взбодрился. Хозяйку интересовали прежде всего деньги, она даже не спросила, когда он намерен въехать. То, что он доктор, ученый человек, похоже, произвело на нее впечатление, она постоянно только так к нему и обращалась, на предложение перевести плату за комнату в иностранной валюте согласилась немедленно, у них тут, в Берлине, бог весть что творится. Так что у него теперь в Берлине своя комната. Он пытается припомнить, где примерно