Или же Клавдий затеял с племянником жестокую игру? Если Нарцисс и его присные разоблачили связь Мессалины со всеми присутствующими мужчинами, почему они пропустили Тита? Он ждал, что Нарцисс вот-вот назовет его имя и лапы провонявшего чесноком гвардейца повергнут его ниц перед императором, чтобы молить о прощении.
Способен ли Клавдий на такое коварство? Казалось, с возрастом он поглупел, но это могло быть и уловкой изощренного ума. Тит покосился на родственника, который снова утирал нитку слюны, и попытался представить его не опечаленным глупцом, каким он выглядел, а ловким манипулятором. Клавдий не только пережил практически всех в своем семействе, но и выбился в императоры. Чем объяснялась его живучесть – слепым везением или тщательным расчетом?
Но если слепота Клавдия и нуждалась в подтверждении, то таковым, бесспорно, явилось нынешнее зрелище, по ходу которого любовники один за другим доказывали неосведомленность обманутого мужа.
Нарцисс выкрикнул имя следующего подсудимого:
– Мнестер! Привести Мнестера!
У Тита упало сердце. Клавдий издал стон.
Золотистые волосы грека торчали клоками; он был одет в одну короткую нательную тунику без рукавов, словно его подняли с постели. Расширенными от страха глазами он огляделся. Тит сделал пару шагов назад и в сторону, укрывшись, насколько мог, за здоровенным преторианцем. Заметил ли его Мнестер? Тит решил, что нет. Он затаил дыхание.
Нарцисс прочел обвинение: многочисленные случаи прелюбодейства с императорской женой и участие в преступном сговоре с целью убийства императора.
Клавдий был готов разрыдаться.
– Мнестер, к-к-как ты мог?
– Но, Цезарь, ты сам приказал мне ей подчиняться.
Клавдий смешался:
– Я?
– Ты не помнишь? Я противился Мессалине и умолял тебя заступиться, но ты велел мне исполнять любые ее приказания, вплоть до самого позорного. Ты сам сказал: «Делай все, о чем она попросит». И видишь воочию, как я в итоге пострадал! – Шатаясь, Мнестер шагнул вперед и пал на колени.
Тит вздрогнул, ибо внезапно оказался в поле зрения актера, но тот опустил лицо и отвел взгляд, снимая через голову тунику. Он был без набедренной повязки. Обнаженный, простерся он перед императором, показывая отметины от порки на широкой спине.
Мнестер снова заговорил через душившие его рыдания:
– Видишь, Цезарь, как она обращалась со мной? Я много раз хотел явиться к тебе и пожаловаться, но слишком боялся. Боялся за собственную жизнь, Цезарь!
В последний раз, когда Тит видел актера обнаженным, тот не выглядел сильно испуганным и принимал активное участие в происходящем. Но все же сердце Тита дрогнуло, хоть он и прозревал сквозь ложь. Мнестер