Проводница разносила чай по коридорам нашего вагона. Я попросил ее занести к нам в купе четыре стакана чая. Она быстро выполнила мой заказ. Я на секунду заглянул в купе, рассчитался с ней и попросил нарезанного лимона. Проводница оказалась легкой на подъем, и эту просьбу она быстро исполнила. По купе поплыл аромат свежезаваренного чая с мятой и лимоном. Молодые люди, угрюмо отвернувшись к стенке, лежали на своих местах. Я пригласил их к столу. Они притворились спящими. Я вышел в коридор, таинственную незнакомку пригласил на чаепитие. По сиянию на лице и блеску в глазах я понял, что она еще находится под глубоким впечатлением нашего рукопожатия. Я повторил приглашение. Она улыбнулась одними красивыми глазами и последовала за мной.
К столу я повторно стал звать и наших спутников, но те явно были не настроены на чаепитие, тем более, на перемирие со спутницей. «Не хотят, не надо», – одними глазами дала знак таинственная незнакомка. Она, присаживаясь к столу, еще раз благодарно улыбнулась мне. «Бог с ними», – прошептала она собравшимися в бутон розы мягкими губами. Этот диалог, состоявшийся между нашими глазами и губами, очистил мое сердце от всех грозовых туч; мне стало легко и свободно, я от прилива адреналина даже чуть опьянел.
– Благодарю Вас за проявленную чуткость, заботу, свойственную только настоящим горцам. Из нынешней молодежи мало кто наделен такими редкими качествами, – ее глаза с укором были направлены на наших спутников. – Я сама уроженка Дагестана. Когда я родилась, мой отец шепнул мне на ухо редкое для тех мест, где я живу, имя Зарра. Родилась, живу на Украине. Ездила в Дагестан, на родину моих предков и предков моего мужа. Сейчас возвращаюсь обратно, домой. Если желаете, могу предъявить и паспорт, как это потребовали от меня наши спутники, – голос у нее дрогнул, она стала копаться в сумке.
– Сестра, – выговорил я мягким грудным голосом, – я не инспектор транспортной милиции, тем более, не таможенник, – прошу Вас, ведь мы там, – я глазами показал на коридор, – обо всем договорились, пожалуйста, пожалейте меня. «Но я не прочь узнать, какую тайну храните под завернутой шалью», – не могли скрыть своей пытливости мои продажные глаза.
Ее щеки вспыхнули, ноздри стали раздуваться, в глазах появились недобрые огни; они загорались и гасли так, что от их сияния в моих глазах зарябило. «Любопытство – порок падших людей», – прочел я мысль в ее глазах, которые нырнули за густую вуаль