– Но так я никогда не научусь вести допрос, – заупрямился Картрайт.
– Да что с тобой такое? Что-то не так? – возмутился Гарднер. – Речь идет не о твоей долбаной карьере, Картрайт. Речь идет о ней, – закончил он, показывая в сторону двери.
Картрайт вздохнул и пожал плечами, как обиженный школьник.
– Да, сэр, – пробормотал он себе под нос.
– А теперь заканчивай базар и проваливай. Проваливайте оба! – добавил Гарднер, выразительно взглянув на Мерфи.
Тот поднялся не сразу.
– Убирайся отсюда! – заорал Гарднер, после чего Мерфи поспешно скрылся вслед за Картрайтом. – Господи, кто сегодня дежурный? – Гарднер потер виски и глубоко вздохнул. – Ладно, Лоутон, давай за мной. Вышло что-нибудь с фотографиями правонарушителей из нашей базы?
– Нет, сэр, – ответила Лоутон, подняв на него глаза. – Я оставила ее с нашим художником. Портрет, который они составят, может нам пригодиться, – добавила она, пытаясь не отставать от Гарднера.
– Я бы особо не обольщался на этот счет. Она не могла запомнить много, только несколько смутных деталей. Из того, что она рассказала до сих пор, ясно, что было двое мужчин в белом фургоне. Говорили с акцентом, русские или откуда-то из Восточной Европы. У одного лицо в оспинах, кто-то может вспомнить, что видел его. Но, как правильно заметил наш Твидлдам[2], марку машины она не знает, а номер не запомнила. Я пригласил мужа пострадавшей, чтобы он увиделся с ней, прежде чем мы начнем. Найди Уилсона и скажи ему, чтобы начал искать в базе данных парней, которые могли бы быть нашими фигурантами. Встречаемся наверху через пять минут. – Он указал на дверь в конце коридора. – Это здесь? – спросил он, и, когда Лоутон кивнула, решительно зашагал на встречу с Полом Хеншоу.
Гарднер жалел, что сказать пока особенно нечего. Он хорошо знал, чего от него хотят люди. Родственники. Матери, отцы, мужья и жены. Всем им от него было нужно лишь одно. Ответы. А в данный момент у него не было ни единого.
Эбби сидела в другой комнате одна. Художник ушел. Она изо всех сил пыталась вспомнить лица мужчин и думала, что ей это удалось, но, как оказалось, все не так. Ничего из того, что портретист показывал, не было похоже. Единственное, что она запомнила хорошо, – это глубокие оспины на лице насильника. И больше ничего.
Сидеть на жестком пластиковом стуле было неудобно, в воздухе стоял запах сигаретного дыма, от которого першило в горле. Эбби захотелось оказаться дома, в своей постели, но тут же ее начали мучить угрызения совести за желание удобства для себя. А Бет сейчас комфортно? Она встала и подошла к окну, пытаясь прогнать из головы тревожные мысли. Где она? Почему кто-то захотел забрать у нее дочь? Жаль, что рядом нет мамы. Больше всего на свете она хотела бы, чтобы сейчас рядом с ней была мама. Не Пол и не Саймон. Она зажмурилась, подавив подступившие слезы, и прижалась лбом к холодному оконному стеклу. Детектив Гарднер сказал, что вернется, но было это тридцать минут назад. Он