– Однако, – сказал Кэмпион. – Пол сегодня будет?
– Нет, увы. Он только что улетел в Париж по делам. Вернется в Лондон завтра.
– Он умный человек, – рассеянно заметил Кэмпион.
– Просто по-тря-са-ю-щий, – произнес Гайоги, восторженно чеканя каждый слог. – Блестящий. Если бы он еще не был таким лентяем.
– Лентяем? А так и не скажешь.
Гайоги наполнил бокал.
– В английском языке даже есть специальное выражение, – сказал он. – Знаете? Он «родился усталым». Никогда ничего не делает, если может найти для этого помощников. Не желает ли ваша прелестная невеста выпить шампанского?
Кэмпион с легким опасением взглянул на свою прелестную невесту. Она болтала с Вэл и тетей Мартой, причем последняя с хитрым видом склонила свою змеиную головку.
– Спасибо, что хотите помочь, – твердо говорила Аманда, – но вы просто не знаете моего брата. Мы решили дать ему некоторое время. Он повзрослеет и образумится. Пока что нам и так хорошо, правда, Альберт?
– У тебя же есть твои самолеты, милая, – ответил мистер Кэмпион, бессовестно переведя огонь на нее. Аманда моргнула.
– Это правда, – согласилась она. – Хотя, конечно, нельзя быть такой эгоисткой – надо следить за собой.
Кэмпион поймал взгляд Вэл и поспешно отвернулся. Она смотрела на него с сочувствием.
– Его не нашли? – вполголоса спросила тетя Марта. Он покачал головой, и она скорчила гримасу. – Вчера вечером он ожидал увидеть здесь ту девушку. Но не нашел ее и обиделся, как ребенок. Я говорила об этом Гайоги. Джорджия ведет себя безрассудно, конечно, но ведь они женаты больше двух лет. Мог бы уже и привыкнуть. Кто это?
По комнате пробежал шепот, и Гайоги направился к окну. К дому подъехала крохотная электрическая кибитка на пневматических шинах, напоминающая роскошные повозки на двоих, которые Гайоги приобрел для самых ленивых сибаритов, чтобы они могли ездить по просторам «Цезарева двора». Эти кибитки пользовались огромной популярностью. Вэл вопросительно посмотрела на Кэмпиона, и он вновь спрятал взгляд.
– Джорджия, – бросил он.
– А Алан?
– Наверное, там же.
Она промолчала, но так взглянула в сторону сада, словно ей хотелось сбежать туда. Лицо ее, однако, оставалось непроницаемым.
Когда за дверями раздался теплый радостный голос Джорджии, все как-то поскучнели. «Похмельный» завтрак вдруг начал соответствовать своему названию – словно каждый вспомнил, что накануне веселился до утра.
Джорджия вошла, а следом за ней – Делл. Она была прелестна, оживлена и, очевидно, торжествовала. При любых других обстоятельствах ее наивное любование своим пленником вызвало бы умиление, но в сложившейся ситуации оно было непростительно,