И действительно, последние четыре года Тошан, ее муж, ирландец по отцу и индеец по матери, всячески поддерживал свою молодую и очаровательную жену, чтобы она могла сделать блистательную оперную карьеру. Но поставил одно условие: зиму они будут проводить вместе с их тремя детьми здесь, в этом домике, который он с каким-то упоением расширял и обустраивал собственными руками. И Эрмин держала свое обещание. Она возвращалась в лоно семьи в середине октября в сопровождении своего жизнерадостного эскорта, состоявшего исключительно из женщин – Мадлен, близнецов, да еще Шарлотты, своей неизменной гримерши и костюмерши. Этой девушке, двадцати лет от роду, нравилась такая бурная жизнь с переездами из одного роскошного отеля в другой, со сменой театров. Гораздо меньше ей хотелось проводить долгие холодные месяцы в затерянном в лесах домике.
От поселения на реке Перибонке, принадлежавшего Тошану, сюда надо было добираться несколько часов лесом по проселочной дороге. Он рассчитывал превратить дом в уютное имение для своей семьи. Эта земля досталась ему в наследство от Анри Дельбо, золотоискателя богатырского сложения, которого поглотила и унесла река. Тошан мечтал о том времени, когда его сын Мукки будет весенней порой играть здесь на поляне. Он научил его мастерить лук и стрелы, брал с собой в лес, чтобы показать, как читать следы животных. Когда Тошан ходил охотиться с ружьем, мальчуган шел вместе с ним, гордый тем, что сопровождает отца.
– Как же мы были счастливы тогда! – вздохнула все еще погруженная в свои мысли Эрмин.
Во время своих турне она вела «бортовой журнал» и в шутку сравнивала себя с капитаном судна.
– Все роли, о которых я мечтала, мною сыграны, – сказала она себе, отвлекаясь от грустных мыслей. – Мадам Баттерфляй в Метрополитен Опера в Нью-Йорке[5]. Боже правый, там такой огромный зал, а все равно мест на всех не хватило, зрители даже стояли в проходах. Я испугалась, думала, упаду в обморок.
А совсем недавно, в апреле 1939-го, по случаю Всемирной выставки она снова выступала в этом огромном американском городе. Перед восторженной толпой она запела:
О, Канада,
Наших предков страна,
Много славных цветов увенчало тебя…
Эта песня лучше всего раскрывала дух ее родины, эта мелодия была дорога сердцу каждого ее соотечественника[6].
– Мне ни за что не надо было подписывать этот контракт! – простонала она вслух. – И от Тошана я уехала раньше, чем намечалось, еще не зная, что беременна. А потом все время в разъездах. И вот, вот…
Эрмин с силой ударила ладонями по стеклу,