бывшему безработному, потому что тогда у него хотя бы твёрдая почва была под ногами и хоть какие-то гарантии на выживание. С попаданием в Бис-зиро неприятности у Клеща не закончились, наоборот, в карантине, к примеру, вместе с пищей ему могли подмешать, всё что угодно. Был бы только смысл! Земля – это реальная планета, здесь всё взаправду, хотя и кажется, что невсерьёз. Можешь напиваться, колоться, закрывать глаза на действительность. Но что толку? Клещ, видимо, отвлёкся, потому что «Гора» опять отскочила от берега, оказавшись на значительном удалении от причала. Теперь провожавшие их люди издалека были похожи на огромную цветочную клумбу, казалось, руку протягивай и срывай, но цветы почему-то вдруг сами стали выпрыгивать из неё, оказываясь рядом с кораблём. Но это тоже было не просто оптическое приближение, а это были реальные скачки в пространстве! Проповедь фон Шульера удалась, если толпа, став клумбой, войдя в транс, стала визжать и подпрыгивать на месте. Слова «колумб», «клумба» и «колумбарий» показались Клещу забавными, и, словно ожидая толчка со стороны, он озирается по сторонам, но ничего не случается, тогда он ждёт, что картинка сменится, и не напрасно, вскоре люди-цветы начинают бросаться в воду, тут же же попадая в огромную зелёную воронку, образованную в результате работы мощных гребных винтов. Розы, гиацинты и магнолии кружат в воде, в воронке становясь похожими на свиной окорок. Красный оттенок розам придаёт чья-то кровь? Вспомнив о Гаранте, Клещ опять озирается по сторонам, но его не нигде не видать. Не факт, что Гарант совсем рядом, слившись с преборкой, он сейчас пристально наблюдает за ним со стороны. На мне что ли, свет клином сошёлся? – опершись предплечьями на планширь, Клещ с грустью стал смотреть на кусочек моря, выглядывавшего в створе между берегом и бортом лайнера. Некая ревность овладела им, что он он больше не моряк, что отлучён был с позором, что словно чёрным скотчем ему залепили глаза уроды из бывшего Управления Тралового Флота. Он когда услышал от Хозяина, что его собираются отправить в рейс на круизном теплоходе, то ушам своим не поверил, подумал – вот это наказаньице! Да ещё куда – в Грецию! До Салоников Клещ добирался поездом, оттуда на дизеле до Афин. И вот он в греческом порту Пиреа! Их иностранное море спокойное, ласковое, в мыльной пене редких всплесков на волнах. Много лет назад…да, теперь уже много лет назад, работая в Мурманске в «рыбаках», молодой Вадим любил так же задержаться немного перед «вражьей» вахтой на главной палубе, где, стоя у борта, заворожённо смотрел на пляшущее Баренцево Море. То была настоящая мужская работа, романтика! Здесь тоже романтика, только с привкусом сексотства. Причал скачет, как ненормальный, то удаляясь, то приближаясь, как будто вместо глаз у Клеща бинокль, который он то и дело переворачивают окулярами наоборот. Когда они близко, Клещ вглядывается в лица, но теперь они становятся всё меньше и меньше, и, наконец, совсем сливаются в маленькое разноцветное пятнышко, которое дрожит, дрожит, будто решает, исчезать
