– Они, конечно, будут тебя домогаться, но в карманах у них пусто. Только жадные руки, что тянутся к небесам, – говорила Люси, щекоча дочку под подбородком. – Пора бы тебе найти богатого покровителя. Зажиточного бюргера или купца. А еще лучше двоих – пусть бы они соперничали за твое расположение да поднимали цену.
Иногда Маркета задавалась вопросом, почему мать выбрала ее отца – да, члена гильдии, но всего лишь брадобрея, который вряд ли мог считаться бюргером. Тем не менее ее родители работали не покладая рук, стараясь, чтобы на столе был и хлеб, и эль, и даже позволяя себе время от времени мясо и откладывая на книги – для Зикмунда Пихлера. А еще отец ездил в старую столицу, Вену – ради расширения познаний в области кровопускания, – и эти поездки разоряли семейные финансы. Случались они по меньшей мере дважды в год.
Пихлер, со своей стороны, прекрасно понимал, какие требования предъявляются к семи работающим в бане женщинам. Вообще-то заведение на Влтаве принадлежало его семье на протяжении уже нескольких поколений. С Люси он познакомился, когда она пришла к его родителям еще совсем юной банщицей. Однако женился Зикмунд только после того, как убедился, что она приняла такую жизнь и будет управлять семейным предприятием властно, решительно и с пониманием его особенностей. А если в бане сосед оглаживает твою супругу… что ж, тем желаннее она будет для тебя ночью. Маркета много раз просыпалась по ночам, разбуженная писком и сопением родителей, шорохом и треском соломенного тюфяка.
В управлении баней отец никакого участия не принимал, полностью передав это дело жене. Сам он занимался тем, что стриг волосы, резал вены и ставил пиявки. Баня была уделом супруги.
Маркета всегда желала помогать ему и уйти из бани с ее запахами грязных тел и пота, похотливыми мыслями и разговорами. Она тоже хотела бы посвятить себя какому-то более высокому призванию.
Но чем дальше, тем более настойчивыми становились просьбы матери, чтобы она нашла себе покровителя. Однажды, подождав, пока муж уйдет в таверну своего брата Радека, Люси предприняла настоящую атаку.
– И долго еще ты будешь есть наш хлеб и смотреть, как растут и тощают близняшки? Тебе пора наконец взяться за ум и помогать нам с отцом сводить концы с концами.
Проглоченная ложка просяной каши встала комом в горле Маркеты. Девушка виновато опустила голову. Мать никогда не разговаривала с ней вот так в присутствии отца, но без всякого стеснения отчитывала ее, когда рядом были ее сестры.
– Я не хочу быть банщицей, – прошептала она.
– Что ты сказала? – спросила Люси и, поднявшись со скамьи, ухватила длинную косу дочери и намотала ее на руку. – Ты, что ж, вообразила себя слишком чистенькой, чтобы заниматься тем же, чем и я?! Банщица – ремесло надежное, с ним и за