И, судя по всему, безутешный отец был не в курсе затеянного сеанса паранормальной фотографии.
– Все, я готов, – сказал Константин, разложив на столике необходимые для магического ритуала ингредиенты, и повернулся к Тимофею. – О чем задумался?
– О бренности бытия, – невесело усмехнулся Азаров.
– Это уже более подходит для работы, – одобрил Костя. – Зови Наталью Андреевну.
Тимофей встал и выглянул в коридор. Женщина сидела в одном из стоявших там кресел, глядя в одну точку. Азаров тихо окликнул хозяйку дома, она встала и вошла в комнату.
– Что мне делать?
– Просто сядьте вот тут, – Тимофей указал на стул, с которого минутой раньше поднялся, – сидите и, по возможности, не говорите ничего.
– Я ее увижу? – Наталья Андреевна покорно опустилась на стул, комкая в руках уже изрядно мокрый платок.
– Вряд ли, – мягко, как ребенку, объяснил ей Константин. – Призраки, которых можно видеть, – это в большинстве своим заблудившиеся души, которых держит на земле отчаяние и незавершенное дело. Нужно достаточно большое количество условий, чтобы призрак был видим. Мы же всего лишь попросим душу Светы, которая еще не успела улететь далеко, оказать нам услугу и на короткое время появиться здесь, чтобы мы могли ее сфотографировать и передать от нее привет вам.
– Знаете, – вполголоса сказала Наталья Андреевна, – мой муж, когда услышал об этой затее, сказал, что это сплошное надувательство.
Партнеры переглянулись.
– Но потом, – продолжала женщина, – он добавил: «Пусть надувательство, главное, чтобы тебе стало от этого легче». И разрешил мне вас пригласить.
– Мы не обманываем клиентов, – уверенно сказал Азаров.
– Мне неважно, – махнула рукой Наталья Андреевна. – Просто… я хочу знать, что у Светочки все хорошо.
– Тогда, с вашего позволения, мы начнем, – произнес Константин.
Наталья Андреевна кивнула.
Тимофей встал к фотоаппарату и, переглянувшись с Седовым, выбрал для фотосъемки угол за кроватью. Туда падал одинокий луч света из почти закрытого занавеской окна. Там же стояло зеркало, которое облюбовал Константин. И правда, хорошее место.
Тимофея всегда восхищала работа Седова. Константин не признавал всяких шаманских завываний, пассов руками и курения благовоний в немыслимых количествах. Он не надевал пышных балахонов, не обвешивался амулетами и не выкрикивал непонятные слова загробным голосом. Он что-то тихо бормотал себе под нос – обычный темноволосый мужчина с неприметным лицом, в легких брюках и рубашке с короткими рукавами (в Москве стояла немыслимая июльская