Я терплю, но некоторые части моего тела уже проявлять беспокойство стали. Наружная поверхность правого бедра, через которое мне в мышцы вбрасывают лекарство, уже одеревенело. И это чувство в какой-то мере сохранится на много-много лет спустя.
Такого беспомощного покоя мое тело еще никогда не испытывало… Я лежу на спине. Мне удобнее всего смотреть прямо в потолок. Поворачиваю голову в ту сторону, откуда звук раздается. Но это происходит не часто, только когда медсестра добавляет флаконы с растворами, насаживая их на крючки, скользящие по наклонной штанге. Руки у нее ловкие, быстрые. Одно ее уверенное движение – и раствор поступает в мою капельницу. Заканчиваются четвертые сутки, а флаконы все еще не кончаются – плывут и плывут над моим телом. Благодаря им, мне не хочется ни есть, ни пить. Мой желудок и кишечник отдыхают давно: я не ем, полное безразличие к пище и воде…
Я не чувствую, как работают мои органы. Знаю только, что моча по трубке стекает в стеклянную утку. Сама утка не доступна моему зрению, она где-то спряталась от меня внизу, под кроватью. Время от времени ее достает санитарка и освобождает….
Период отчаяния, когда я хотел покончить с жизнью, прошел. Душа моя была бы уже на небесах, если бы случайно не вошедшая сестрица милосердия не увидела, как я через «подключичку» пытаюсь дать возможность воздуху ворваться в мое сердце и остановить его. Всё вернули на места свои ее руки, а руки мои срочно привязали к стойке кровати, чтобы я ими не мог осуществить мысли «глупые»! Дав слово, что я буду покорным, мои руки освободили. Пришлось смириться с тем, что для освобождения кишечника придется пользоваться проделанным в моем животе отверстием. Я не знаю пока, что мне предстоит: произведенная операция только первая в цепи других, а для того, чтобы стать относительно здоровым, придется сделать еще три.
Потолок палаты до мельчайших подробностей исследован мною. Я даже с закрытыми глазами помню на нем каждое пятнышко и трещинку-морщинку. По сторонам смотреть мне сложно да и незачем – в палате я один! Поговорить не с кем! Медицинский персонал появляется лишь по служебной надобности. От нечего делать мозг мой занят воспоминаниями о прошлом… О будущем пока не хочется думать. В нем не усматривается что-либо радужное, предвижу серое тоскливое существование – и только! Анализ прошлого почему-то тоже неутешительный: кажется, что всю жизнь я совершал только одни ошибки. Ошибки, да еще физиологические потребности, без которых не обойтись! Но нельзя же грубую физиологию только и считать положительной в жизни моей? Душа бунтует, не желая соглашаться с выводами мозга!