В данный момент свободного места практически не осталось, потому что в комнате царил страшный беспорядок, когда пустые бутылки из-под немецкого пива «Warschteiner» валялись вперемешку с женским бельем, а панцирь от недоеденного краба краснел на белой мужской сорочке, небрежно раскинувшейся прямо на кресле.
На широкой кровати животами вниз лежали два обнаженных виновника всего этого безобразия – Дрюля и Лада. Они были ровесниками – обоим едва исполнилось по девятнадцать лет, – и, если можно так выразиться, одномышленниками, поскольку оба руководствовались по жизни одной-единственной мыслью: «Зажигать надо отрывно, безнапряжно и за чужой счет».
Дрюля спал, бесцеремонно развалившись на кровати так, словно бы ему постоянно не хватало места. На его худом веснушчатом плече красовалась татуировка с большим японским иероглифом, а длинные волосы растрепались до такой степени, что полностью закрывали лицо. Впрочем, по большому счету, смотреть там было особенно не на что – обычная тщеславно-нагловатая физиономия совсем еще зеленого юнца, едва распрощавшегося с подростковыми прыщами. Характер был подстать физиономии. Проще говоря, Дрюля представлял собой невыносимо пошлого и самодовольного болтуна, считающего себя выше и умнее всех окружающих. О таких обычно говорят: «Не успело молоко на губах обсохнуть, как он уже перешел на пиво».
При этом он пользовался определенным успехом у женского пола, точнее сказать у тех, весьма недалеких девиц, которым нравились в нем целых три обстоятельства. Во-первых, наличие обеспеченных родителей, в данный момент отдыхавших на Мальдивских островах, во-вторых, ум (за который они принимали способность бесконечно разглагольствовать по любому поводу), в-третьих, крутизна (иначе говоря, самая похабная наглость, за которую даже его приятелям периодически хотелось дать ему в морду).
Если Дрюля спал как сурок, распространяя вокруг себя тошнотворный запах перегара, то его нынешняя подруга Лада только что проснулась. Поначалу она лежала не шевелясь, вытянув свои стройные и смуглые ноги так, что изящные ступни свешивались с края постели. Но потом, всё-таки, не выдержала, застонала и попыталась повернуться на бок, демонстрируя на периметре плоского живота разнообразные тату в стиле «Вестерн». Через минуту, качаясь и зажимая рот руками, она уже бежала в туалетную комнату. Добравшись до вожделенного унитаза, Лада обессилено опустилась перед ним на колени, словно грешница перед святым распятием, бережно обняла обеими руками его прохладные фаянсовые бока и склонила над ним свою кудрявую головку.
Через секунду она уже корчилась и стонала, изнемогая от того самого состояния, хуже которого только смерть. Когда измученный организм, извергнув из себя смесь алкогольной отравы, окончательно обессилел, Лада так и осталась сидеть на полу, полузакрыв