Заря над Скаргиаром. Ирина Ивахненко

щеку и покрывались толстым слоем позолоты, а то были и целиком золотые. Это делалось для того, чтобы они во рту не ржавели и не причиняли берке неудобств. Вставлялись удила подросшим жеребятам и оставались в щеке на всю жизнь. Снять их можно было, только перекусив проволоку, закреплявшую удило на щеке. Кстати, по удилам или хотя бы по дыркам от удил всегда можно было определить, дикий ли это берке или он когда-то был приручен. Те, кто занимался отловом диких берке, всегда обращали на это внимание и предпочитали отлавливать уже прирученных.

      Но вернемся к Лио. Рассмотрев берке, он опять хотел выйти на улицу, но столкнулся в дверях с Грало. Тот всплеснул руками:

      – Куда это ты навострил лыжи в такую рань?

      Разумеется, Грало не ожидал ответа на свой вопрос, и тем не менее услышал в ответ:

      – Хочу пройтись хоть куда-нибудь. Скукотища!

      Толстые щеки Грало отвисли от удивления. Он схватил Лио за руку и потащил за собой, сказав:

      – Сейчас прогуляешься!

      Настоятель сидел в постели и протирал глаза. При виде влетевшего к нему в спальню Грало он зевнул и спросил:

      – Чего это ты, братец Грало, мечешься с утра пораньше?

      – А вот вы послушайте, отец Абакар! Вот этот вот, – Грало ткнул пальцем в Лио, – говорит! Он, говорит, хочет пройтись!

      Грало возбужденно размахивал руками и то и дело переводил дух.

      – Хм, интересно, – задумчиво сказал настоятель. – Спасибо, Грало, можешь идти. А ты, Лио, присаживайся.

      Тут он спохватился: то, что все приняли за животное, могло оказаться кем угодно.

      – Или, возможно, мне следует говорить вам «вы»? – сказал он уже без покровительственных ноток.

      – Не знаю, – просто ответил Лио. – Как вам будет удобнее.

      Норло перешел на привычное «ты» и продолжал:

      – Расскажи мне о себе: кто ты, откуда, как попал к нам?

      Лио подкатил глаза к потолку, помолчал с минуту и сказал:

      – Кто я и куда иду, не знаю, а расскажу, что помню. Первое – это горы. Я лежал на вершине одной и смотрел, как встает солнце. Потом я спустился вниз и шел на восход, – день, второй, третий… Кругом был снег, камни, было очень холодно. Я часто падал и все время куда-то проваливался. Потом я увидел перед собой свет и шел на него. Вставало солнце. У меня подгибались ноги, и я стал ползти. Что-то черное навалилось на меня, и я снова куда-то провалился, а потом сразу оказался в большом зале, где сидели вы и еще другие. Тот… Грало… отвел меня в сарай. Пришли дети и очень много говорили. Я запомнил слова и многое другое из их разговора, чего назвать не могу. Теперь я говорю. Вот и все.

      Норло слушал – и не знал, верить ему или нет. Получалось так, что Лио помнит себя с тех пор, как кончилась гроза, и пришел откуда-то оттуда. Настоятель вышел в другую комнату, взял из ящика шкафа подзорную трубу, прошел по коридору и поднялся по винтовой лестнице на дозорную башню, стоявшую посреди монастыря и выходившую окнами на все четыре стороны света. Подойдя к западному