Затем ситуация внезапно изменилась – он попросил нас о том, на что мы согласиться не могли.
– Я бы хотел, – сказал он, – купить у вас эту девушку. – Он показал на Барбару – фигуристую сияющую блондинку.
Я в принципе не мог его винить, но нам нужно было выбраться оттуда, не разозлив комиссара – потому что человек, убивший пятнадцать французов, вряд ли стал бы дважды думать о том, убивать нас или нет, если бы вдруг решил, что американцы его оскорбляют.
– Сколько вы за нее заплатите? – спросил я, изображая араба, предлагающего жену.
– А сколько бы вы хотели? – ответил он, тоже следуя традиции, и я почувствовал, что с ним придется знатно поторговаться. И еще я почувствовал, что сиять Барбара перестала.
Я спросил его, что он считает хорошей ценой, и он предложил полторы тысячи долларов – золотом или наличными.
– Что ж, неплохое начало, – ответил я, – но только для средней женщины. Для нее этого недостаточно. Барбара исключительна. – Исключительно бледна, как мне показалось.
– Сколько вы хотите?
– Ну что ж, мы не сможем расстаться с ней дешевле, чем за три тысячи долларов. Она необычная! Гладкие волосы, приятная фигура и…
– И много мяса, – хмыкнул комиссар, – хорошо, я дам вам две тысячи. Это слишком много для женщины, но раз уж вы мои хорошие друзья, я согласен.
– Извините, но меньше трех тысяч мы принять не можем, даже от хорошего друга. Мы не согласились даже на 2700 в Марракеше от брата султана. Часть денег мы должны отправить ее матери.
– Вы ничего не понимаете в удачных сделках, месье.
– Три тысячи долларов – это настоящая цена за такую красотку, как Барбара.
– Ваше дело. Хорошо. Беру.
Мы были в ужасе! Мой план провалился. Я не мог даже представить, чтобы кто-то заплатил три тысячи долларов за женщину в наше время, но вот он стоял передо мной. Барбара уже была готова потерять сознание, но тут я продолжил:
– Забыл кое-что упомянуть, милый друг. Знаете, мы планировали продать всех трех женщин одному человеку. Они идут только группой. И потому, что вы – наш друг, мы предлагаем вам отличную сделку – по 2000 долларов за двух оставшихся. Семь тысяч долларов за троих.
– Остальных двух не хочу. Они тощие. Смотри, – сказал он, ущипнув Лиз. Та взвизгнула. – Мяса нет, сплошные кости. Как больной верблюд. За нее от погонщиков и двух сотен не получишь. Я хочу только большую.
– Знаете, мы должны продать их вместе. Та, которая вам понравилась, – настоящая находка. У вас прекрасный вкус. Вы можете понять, почему мы хотим продать их втроем – иначе этих двоих никто