Не дожидаясь, пока мама вернется, Анна вышла на веранду, где оставила пса.
– Ты здесь? – удивленно спросила она, увидев меня рядом с Гусом.
Я принялась вовсю гладить спину собаки. Было очевидно, что Анна предпочла бы, чтобы я ничего не знала о фотографии Лауры, и ей не хотелось, чтобы по этому поводу была допущена оплошность.
– Я думала, ты куда-то ушла.
– Нет, я осталась играть с этим ужасным зверем. А где мама?
– Наверное, в кухне. Или в ванной.
Мне, по правде говоря, стало неловко оттого, как смотрела на меня Анна, прекрасно знавшая, что моя мать в этот момент кладет портфель на место в спальне: казалось, что она хочет испепелить меня взглядом.
– А я думала, что вы пошли прогуляться, – сказала я, пытаясь ее успокоить.
– Нет, мы сидели и разговаривали, – ответила она уже менее напряженным тоном, беря пальцами один из моих локонов.
Анна всегда говорила, что у меня замечательные волосы, о которых мечтает любая девочка. Волосы у меня были такие же, как у матери: черные, вьющиеся, со множеством завитков на затылке и на висках. Анне нравилось прикасаться к ним, запускать в них пальцы и оставлять их там на несколько секунд. Я привыкла к подобным прикосновениям, однако на этот раз почувствовала облегчение, когда она в конце концов оставила мои волосы в покое.
Когда отец пришел вечером домой, он сразу почувствовал, что что-то происходит.
– Я ей рассказала, – объявила мама, когда он зашел в кухню.
Отец не торопясь вымыл руки, используя вместо мыла средство для мытья посуды. Он провел влажными руками по лицу и наконец посмотрел на жену.
Я в этот момент делала домашнее задание, сидя в кухне за дубовым