Я покосился на неё и решил, что она совершенно искренна. За её спиной маячил дворник – молодой таджик с лопатой в руках. Лопата была штыковая, хорошо наточенная, и я кивнул таджику с одобрением.
– Вы не видели этого, второго? – Я катнул голову носком ботинка.
– Нет! – Консьержка замотала головой. – Нет, нет! Он не входил! Вот как супруга профессора вышла, я всё время на месте была. Никто не входил!
– У вас же есть камера в подъезде? – уточнил я. – Не волнуйтесь, посмотрим, как и что…
– Я его видел, – сказал таджик, сглатывая. Русский язык у него был чистый, видимо, вырос парень уже в Москве. – Он рано-рано через двор проходил, я мусорные баки вывозил.
Я снова посмотрел на консьержку.
– Я с семи на смену заступила, – поспешно сказала она. – А ночью сегодня не было сменщицы, но дверь подъезда закрыта, разве что впустил кто из жильцов…
– Вас никто ни в чём не обвиняет, – сказал я. – Разберёмся. А пока покиньте место происшествия.
Только после того как консьержка и дворник, все ещё нёсший лопату наперевес, вышли, я позволил себе снова взять рацию.
Полицейский участок у нас маленький, потому что мы расположены в центре. Конечно, тут тоже живут люди, да и офисов-магазинов вокруг полно. Но всё-таки с окраинными спальными районами не сравнить. Работы меньше, персонала, соответственно, тоже. Да и те, кто есть, занимаются большей частью ворами и мошенниками.
Зато дознаватель по смертным делам один.
Это я.
– Денис, ты понимаешь, что ты у нас единственный дознаватель по смертным делам? А?
Я посмотрел на начальника участка и кивнул:
– Да, Амина Идрисовна. Я понимаю.
Если начальник полицейского участка женщина – это уже плохо. Если это женщина восточная – совсем ужасно. Не потому, что женщина или восточная женщина чем-то уступает мужчине на такой работе. Нет, не уступает. Но чтобы доказать всем и вся, что ты можешь командовать несколькими десятками суровых мужиков, женщине (а тем более восточной женщине) приходится долго и старательно всем доказывать, что у неё тоже есть яйца, причём стальные и весом в пуд. А к тому моменту, когда ни у кого вокруг нет в этом и тени сомнений, жёсткость становится привычкой и образом жизни.
– Так какого хрена у тебя, капитан, из двадцати выездов на смертные случаи – тринадцать обезглавленных трупов?
– Это опасная работа, Амина Идрисовна, – очень неудачно сказал я.
– Ах, опасная? – с подозрительным сочувствием воскликнула подполковник Даулетдинова. – Да что ты говоришь? Очень страшно было, да?
Красивая ведь тётка, в самом соку ещё. Муж есть. Трое детей – когда родить-то успела? Интересно, дома тоже она командует? Или дома всё, как положено, муж – господин?
– Амина Идрисовна, я виноват, – вздохнул я. – Ну посудите сами, ничто не предвещало… Консьержка заподозрила, что профессор