…6 октября 1978 года. Яркий и жаркий солнечный день. Открытие осенней сессии меджлиса в громадном современном здании сената. В высоком фойе полумрак, прохлада. Собираются депутаты обеих палат в черных визитках, высшие офицеры, иностранные послы в парадной форме. Неторопливые разговоры группками. Кое-где мелькают тюрбаны священнослужителей. Внешне кажется, что не было и расстрела на площади Жале, кровавых стычек на улицах Тегерана и других городов. Трудно поверить, что страна практически парализована всеобщей забастовкой. Послы оживленно обсуждают между собой одну тему – что будет дальше. Те, кто имеет знакомых среди министров, высших сановников, ищут встречи с ними, хоть какую-нибудь информацию получить о настроениях среди все еще власть предержащих.
Зовет звонок, занимаются места в полукруглом зале с балконом. Внизу – за отдельными столиками места членов правительства, далее – кресла депутатов. Иностранные послы и корреспонденты – на балконе. Впереди, как бы на сцене, – большой, длинный стол, кресла с высокими спинками. Говор постепенно умолкает, Внезапно раздаются отдаленные, все приближающиеся крики: «Шахиншах! Шахиншах!» Сзади стола медленно раскрываются двери, все встают. Входят шах с шахиней. Он в белой парадной военной форме, далее размеренным шагом следуют в золоченых формах военные адъютанты шаха, министр двора, другие сановники. Блестят эполеты, золото и серебро орденов, аксельбантов, пышных эполет. Слышен пушечный салют.
Шах с шахиней занимают места за столом, садятся. За спинками кресел навытяжку в парадной форме – высшие военные чины. Садятся и все присутствующие – это новость, ранее «тронные речи» шаха слушали стоя.
Шах начинает читать свою речь. Он довольно спокоен, его глуховатый голос звучит уверенно. Шахиня, наоборот, явно нервничает, изредка бросает косые взгляды по сторонам. Народ требует ухода шаха, это сейчас фокус всех выступлений. Что же скажет шах в эти решающие минуты его правления? Сможет ли он правильно оценить положение, что предложит изменить? Ведь без изменений явно нельзя обойтись?
О чем же говорит шах?
Он не отрицает – в стране волнения, это результат «демократизации» общественной жизни, утверждает он, но были и «задуманные действия», и заговоры. Нет, не понимает шах размаха народного движения и его требований или нарочито игнорирует их – ведь как легко свалить все на «демократизацию», которой и в помине нет, и на излюбленную причину – заговоры, традиционную формулировку всех монархов.
Далее шах касается другого сюжета: если внутри не будет единства, создается угроза независимости страны. Смысл простой: сплачивайтесь, иранцы, вокруг монарха. Шах признает малую эффективность экономических мероприятий правительства (оно ведь всегда козел отпущения), говорит о необходимости приведения экономических планов в соответствие с возможностями, о решимости исправлять ошибки (какие, чьи – не говорится). Об отношении с США, СЕНТО не упоминает, хотя ликвидация