Потому что это был ЕГО мир. Он пусть и несколько неуклюже, но жил, дышал и был преисполнен и шума, и ярости, и боли; режиссеру, раньше снимавшему видеоклипы, каким-то образом это удалось показать. С премьеры прошло уже почти две недели, Зимин посмотрел фильм шесть раз, с сегодняшним семь. Он ежедневно читал отзывы в Интернете, следил за кассовыми сборами и втягивался в споры, если кто-то позволял себе неаккуратно сравнить фильм с «Властелином Колец». Ругался, нервничал и бегал по комнате и проклинал Голливуд с его фантастическими бюджетами.
Лару это смешило. И иногда злило, фильм ей совсем не нравился. Более того, на премьере она ушла с середины.
– Он позорит твою книгу, – повторила Лара серьезным голосом. – Извращает. У тебя печальная сказка, а тут туповатый боевичок. Кино надо было по «Беовульфу» снимать, там любой дурак справился бы. На «Зиму» нужен был нормальный режиссер, там материал сложный, многоплановый, игристый, а они взялись со своим вечным сломо… В результате родился кадавр. «В гостях у сказки» получилось, только с кровищей. Жаль. Очень жаль.
Лара поглядела на мороженое, от стаканчика осталась половина. Лара чуть-чуть подумала, а потом сжевала оставшееся мороженое сразу.
Зимин с ознобом потрогал горло.
– Жаль, – сказала Лара. – Знаешь, в наши дни фильм можно снять только один раз. Второго шанса не будет, Зима. То есть вот это… кино, так скажем. Так вот, это кино останется навсегда, ты понимаешь?! Народ будет смотреть фильм «Зима в небывалой стране» и ржать, ты понимаешь?
– Нормальное кино, – Зимин пожал плечами. – Никто ржать не будет. Никто же не ржет сейчас.
– Конечно, не будут, – Лара стряхнула с волос дождь. – Потому что это забудут через месяц. Раньше забудут. Это все, финал. То есть не финал, это финиш. Финиш.
Лара брезгливо поморщилась.
– Короче, бездарность, – сказала она. – Даже хуже, бездарность бывает яркой, это не бездарность – это посредственность. Шлак.
Зимин промолчал, а Лара продолжала развивать критику.
– Там все бездарны, – заявила она. – Команда слепоглухонемых, кроме того, еще и умственно отсталых. Режиссер, художник-постановщик, композитор… Композитор – это отдельная песня! Там ведь не музыка, там грохот! Там от этого грохота со стен тараканы осыпаются, это ведь пошлятина ужасная – работать грохотом! У меня потом голова три дня раскалывалась, а я ведь до конца не досмотрела.
– Музыка как музыка…
– А ты можешь ее вспомнить? Ну, хотя бы одну мелодию? Нет. Потому что шум только. Грохот. Бум-бум-бум. Это же не композитор работал, а молотобоец!
Зимин попробовал возразить, но Лара его остановила.
– Девка, которая Лару играет, кряжистая и с глупым лицом, – сказала она. – Она вообще не подходит, ну, разве что рыжая. Да и то не рыжая, а крашеная. Она хной покрашена, Зимин. Она что, дочка режиссера? У нее всегда одно и то же выражение лица – от этого повеситься можно. Если бы в кадре стояло полено, мы бы не заметили разницы.
Лара вытянула ноги. Зимин понял, что ей хочется