В письме к бывшему фавориту Станиславу Понятовскому Екатерина излагает иную версию смерти Петра III: у свергнутого императора случился приступ геморроидальных колик вместе с приливами крови к мозгу, два дня он был в этом состоянии, потом последовала страшная слабость, и, несмотря на усиленную помощь докторов, он «испустил дух, потребовав (перед тем) лютеранского священника». По словам Екатерины, она, опасаясь, не отравили ли пленника офицеры, приказала произвести вскрытие тела, но не было обнаружено «ни малейшего следа (отравы)»; Петр III имел совершенно здоровый желудок, но умер он от «воспаления в кишках и апоплексического удара». «Его сердце, – замечает овдовевшая Екатерина Алексеевна, – было необычайно мало и совсем сморщено».
Верная подруга императрицы Екатерина Дашкова спустя годы вспоминала о том трагическом дне, когда государыня получила известие о смерти Петра III: «Я нашла императрицу в совершенном отчаянии; видно было, под влиянием каких тяжких дум она находилась. Вот что она мне сказала: „Эта смерть наводит на меня ужас; этот удар меня сокрушает“». Верный статс-секретарь императрицы Храповицкий в своем дневнике подробно рассказал, как Екатерина II беседовала с ним о перевороте 1762 г. Она говорила, что ее восшествие на престол нельзя сравнить с переворотом, возведшим на трон императрицу Елизавету Петровну. «Тут не было неустройства, но было единодушие… Меня знали 18 лет прежде», – сказала Екатерина.
Многие годы историки пытаются разгадать тайну смерти Петра III: был ли это приказ Екатерины II или инициатива Орловых, знала ли она или нет, искренне соболезновала и переживала или надела маску и лицедействовала, чтобы оправдать себя? Навеки стены Ропшинского дворца спрятали ответы на все эти вопросы. Трудно поверить, что Екатерина II, только что захватившая власть, была настолько уверена в незыблемости своего нового положения, что распорядилась о расправе с низвергнутым императором. Приказала ли Екатерина умертвить свергнутого императора и супруга или нет, нам неизвестно, но его смерть избавила ее от опасности нового дворцового переворота в пользу заточенного монарха и постоянной оппозиции, поддержкой которой мог стать живой Петр III. Однако образ супруга еще долгие годы преследовал Екатерину, то там, то здесь на обширной территории Российской империи появлялись самозванцы, выдававшие себя за чудом спасенного царя, а самым опасным стал Емельян Пугачев.
Вот так, поставив все на карту, рискнув не только собственной судьбой и жизнью, но и многими другими, немецкая принцесса из небогатого Анхальт-Цербстского рода стала самодержицей громадной Российской империи, повелительницей многих и многих народов, населявших ее. Позже она напишет барону Гримму об этих трагических днях переворота 1762 г. в ее жизни и судьбе России: «Все дело заключалось в том, чтобы или погибнуть вместе с сумасшедшим, или спастись вместе с народом, который хотел избавиться от него. Если бы он вел себя благоразумнее,