– Вы думаете?.. – почти машинально пробормотал он.
Затем, тяжело опустившись в кресло, он набрал номер телефона, который знал наизусть.
– Алло! Говорит министр общественных работ… Я хотел бы поговорить с президентом… Прошу прощения, мадам. Это Пуан. Полагаю, ваш супруг ждет моего… Да, я подожду…
Лоб несчастного покрылся крупными каплями пота. Пуан бросил на Мегрэ полный отчаяния взгляд.
– Да, мой президент… Прошу прощения, что не позвонил раньше… Спасибо, мне лучше. Ничего страшного. Да, наверное, переутомился… И еще… Я хотел вам сказать…
Мегрэ слышал, как трубка так и вибрирует от громкого голоса на том конце провода. Говоривший был очень недоволен. Министр выглядел как школьник, которому делают строгий выговор и который тщетно пытается оправдаться.
– Да… Я понимаю… Поверьте мне…
Президент наконец дал возможность Пуану высказаться, и тот отчаянно принялся подыскивать нужные слова.
– Видите ли, произошла просто-таки… чудовищная вещь… Что?.. Да, речь об отчете… Вчера я принес его на свою частную квартиру… Да, на бульвар Пастер…
Если бы только ему дали возможность спокойно изложить факты! Но его беспрестанно прерывали, все время сбивали с мысли!
– Да, конечно… Я часто прихожу сюда работать, когда… Как? Да, я и сейчас здесь… Нет-нет, жена не знала, иначе она сразу передала бы мне ваше сообщение. Нет! Отчета Калама у меня на руках нет. Я с самого начала пытаюсь вам сказать… Я оставил его здесь, полагая, что на частной квартире он будет в большей надежности, чем в министерстве, а когда вернулся сегодня днем, после нашего разговора…
Мегрэ отвернулся. По щеке министра, испытывавшего крайнюю степень то ли нервного напряжения, то ли унижения, медленно катилась слеза.
– Конечно, я поискал… Нет! Разумеется, я не стал обращаться…
Прикрыв трубку, Пуан прошептал Мегрэ:
– Он спрашивает, обратился ли я в полицию.
Теперь министр, смирившись, просто слушал, время от времени вставляя:
– Да… Да… Понимаю…
Пот ручьями стекал по его лицу. Мегрэ захотелось встать и открыть окно.
– Клянусь вам, мой президент…
Верхний свет был выключен. Собеседники и угол бюро были освещены лампой под зеленым абажуром, остальная часть комнаты оставалась в тени. Время от времени на углу бульвара Пастер сигналило в тумане такси да изредка слышался свисток далекого поезда.
С висевшей на стене фотографии отца, судя по возрасту Пуана, сделанной лет десять назад, смотрел крепкий мужчина лет шестидесяти пяти. Матери же на фотографии было лет тридцать, не больше; платье и прическа указывали на то, что снимок был сделан в начале века. Мегрэ заключил, что мать будущего министра, как и его собственная, умерла рано.
Да, были в этом деле неясные