Старик сдвинул берет на затылок, оглядел Кэти с ног до головы и одобрительно причмокнул.
– Зрю, пан не новый русский. Эти, как новые чехи, никого не любят. Им и слова такие неведомы. А я хочу, чтобы мои картины в том доме висели, который согрет любовью.
Кэти дернула Каргина за рукав.
– Вы о чем говорите? Я половины не понимаю… В любви друг другу объясняетесь?
Каргин перешел на английский.
– Нет, ласточка. Мастер сказал, что продаст нам эти гравюры только в том случае, если ты докажешь, что любишь меня.
– А разве этого не видно? – заявила Кэти, взмахнув ресницами.
– Видно, – подтвердил художник, – видно, красна пани! И потому старый Иржи Врба отдаст вам свои работы за сто американских долларов.
– Это даром, – сказал Каргин, раскрывая бумажник. – За каждую по сто! И пусть их нам доставят в отель «Амбассадор», что на Вацлавской площади. Для миссис Алекс Керк.
Покачивая головой, живописец принял деньги.
– Пан уверен, что он не новый русский?
– Абсолютно, – сказал Каргин и, подхватив Кэти под локоток, повлек ее к староместской башне. Они миновали Кржижовницкую площадь, подивились на храм святого Сальватора и Климентинум, двинулись по Карловой улице к ратуше, дождались в толпе туристов, пока не ударят часы и не начнется шествие апостолов, затем повернули на Парижскую улицу и прошли ее из конца в конец, до еврейского гетто и набережной Влтавы. Здесь, в каком-то крохотном кабачке, съели шпикачки и выпили пива, потом, обнаружив уединенную скамейку у самой воды, устроились там и начали целоваться. Каштан шумел над ними свежей зеленой листвой, запах сирени кружил голову, и было им так хорошо, словно весь мир вдруг превратился в прекрасную весеннюю Прагу.
Переговоры с чехами прошли на редкость гладко. Ныне Чехия была самой благополучной из стран бывшего соцлагеря, а значит, и самой законопослушной. Учитывая это, а также стабильность кроны, приятные чешские пейзажи и отсутствие серьезных социальных катаклизмов, «Халлоран Арминг Корпорейшн» разместила в Праге свой Восточно-Европейский филиал. Располагался он на улице под названием Панска, в двух шагах от Вацлавской площади, и трудилось в этом филиале уже человек шестьдесят, распределенных по отделам от болгарского до польского. Большого Босса – то есть мистера Алекса Керка – встретили с исключительной теплотой, под гром выбиваемых из шампанского пробок и щелканье каблуков, затем поднесли цветы супруге и были допущены к целованию ручки. Не все, разумеется, шестьдесят, но семь начальников отделов, шеф филиала Дэвид Гир и его заместитель Ли Джордж Уэст. Затем Каргин, Гир и сопровождавший их юридический советник Марвин Бридж проследовали в совещательную, а Ли Уэст, приятно улыбаясь и рассыпаясь в комплиментах, повез миссис Алекс Керк в Национальный музей, любоваться камнями, жуками и засушенными бабочками. Музей тоже был рядом, но по дороге предполагалось посетить дома, где жили когда-то Моцарт, Сметана и Дворжак, и заглянуть в пивную «У калиха», к бессмертному Швейку, подкрепиться