К этому моменту руки чесались разослать двоих из ларца не одинаковых с лица к друзьям-тугодумам. Я порядком обозлился на последних за отказ посетить меня в ближайшее время для решения жизненно важных вопросов. Аргументация с моей стороны, безусловно, хромала. Объяснить суть проблемы, избегая употребления словосочетаний «ты скоро умрёшь» и «представители внеземной цивилизации», у меня не получилось. Самые убедительные, с моей точки зрения, доводы прозвучали бы плохо скроенной околесицей с передовиц бульварной газетёнки. Всего несколько секунд отделяли троицу от незавидной участи попасть в лапы к Ненависти. Сгоряча я готовился натравить его сразу на всех троих.
Возня на лавке отвлекла меня от вынесения приговора. До того момента я не удостоил чести сидящих подле людей быть идентифицированными не в качестве примитивных амёб. Среди одноклеточных плавала с банкой неведомой жидкости в руках знакомая инфузория туфелька. Теперь проблем с Кобельком возникнуть не должно. Я точно знал, как его заманить.
Один из самых волнительных моментов в жизни мужчины. Рука скользит по спине от шеи вниз по изгибам тела партнёрши. Вы вдоволь насладились мягкой бархатной кожей. Зная анатомические особенности человеческого тела, ваше сердце замирает по мере продвижения ладони, победоносно спускающейся со склона, будто профессионал-сноубордист с детской горки в солнечный день. После каждого спуска непременно обязан быть подъём. Вы знаете это. Вы ждёте его. Вы в предвкушении. Ожившее сердце готово выпрыгнуть из груди.
– Нет, ну ты представляешь, – сетовал потом потрясённый Кобелёк, – я рукой вот так веду, а там никаких изгибов, там провал. Бездна! Никакого удовольствия.
– Мой друг, – академически заявлял я, – ты можешь претендовать на открытие неизученного феномена. Первая в истории мироздания женщина с вогнутостями там, где надлежит обнаруживать выпуклости.
– Удивительно! – восклицал Кобелёк.
Настала пора распределять роли.
– Безымянная?
– М? – вопросительным мычанием выразила та готовность слушать.
– Сможешь доставить Альбатроса ко мне домой и ждать с ним там? – я всё-таки решил пощадить птицу, отличающуюся умом и сообразительностью.
Вместо ответа Безымянная испарилась.
– Ненависть, – поёрзав из-за возникшего неприятного ощущения, обратился я, – Скот Томас нужен нам живым и непокалеченным.
Из недр грудной клетки гиганта наружу вырвался едва различимый бормочущий звук, в котором была систематичность жабьего кваканья, приятность кашля девяностолетнего курильщика папирос и таинственность клокочущей воды в раковине. Он последовал примеру Безымянной.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».