Поутру мне посчастливилось продрать глаза, следовательно, за ночь ничего знаменательного не случилось. Отнеся это к добрым предзнаменованиям, я всё же не спешил выскакивать из кровати, внимательно прислушиваясь к своим ощущениям; бодрящие электрические импульсы гуляли вдоль позвоночника; а вот это было уже совсем не к добру.
Размеренно вдыхая и выдыхая, я не стал откладывать свидание с неизбежным. Безымянная по-хозяйски развалилась на кухне подле стола. Она исподлобья смотрела в воздух перед собой, лениво пережёвывая бутерброд. Считывающие видимую только ей картинку зрачки сфокусировались на мне. Не прекращая жевать, Безымянная пригласила разделить с ней трапезу дружелюбным мычанием и зазывным взмахом руки.
– Что смотришь? – я уселся рядом.
– Новости.
– Есть интересные?
– Посмотри сам.
Кухня за долю секунды преобразовалась в какой-то командный центр. Всюду замельтешили трансляции телевизионных каналов на всех языках. Аудиодорожки, воспроизводимые одновременно, слились в какофонию.
– Не хочу, – отмахнулся я от информационного перенасыщения, – хочу как Великий Нехочуха, сгрузи мне всё прямиком в мозг.
– Побочных эффектов не боишься? – рука с бутербродом, трагически обессилев, медленно опала на стол. Происходит такое всего в двух случаях: при смерти или высшей степени удивления.
– Меня начинают стращать, интересно. Я почему-то уверен, что проявление упомянутых побочных эффектов целиком и полностью зависит от твоего настроения, – ожидая чистосердечного признания, я отвратительно дружелюбно уставился на Безымянную.
– Не совсем так, – спустя несколько минут отрапортовал ментат, возвращаясь к бутерброду. Трудно представить объёмы данных, переворошённых ею, коль их дефрагментация в чёткую логическую цепочку заняла столько времени.
– Ну ладно, расскажи своими словами… Не надо, мне уже всё понятно, – конец первого предложения я проглотил, а второе произнёс с лёгким нажимом, сделав наотмашь брезгливый небрежный жест рукой, будто повторно отказываясь от навязчивого предложения, и замолчал от удивления.
Полагаю, самое верное утверждение с позиции сапиенса, проливающее свет на резкую мою перемену: на меня снизошло озарение. Одна из тех вещей, которые невозможно ни предугадать, ни зафиксировать ни одним прибором, они просто происходят.
Где-то глубоко внутри моего черепа, не спеша выехала в свет прожекторов сознания и с беззвучной торжественностью открылась обычного вида картонная коробочка. Вальсируя, её содержимое с лёгкостью вклинивалось в соответствующие разделы головного мозга. Почти всё, во что бы не вмешивалась Безымянная,