– А что же сами папа с мамой? – полюбопытствовал Альф.
– А что папа? Папа грозится решить вопрос радикально – очистительным огнём. Мама – водой. Как говорится – моментально в море…
– Да, невесёлая перспективка вырисовывается, – напомнила о своём присутствии Бета, – а что же Центральное Солнце?
– А Центральное Солнце готовит проект по пересборке Солнечной Системы. Поменять орбиты, углы осей вращения, вычистить, выдраить, поразгрести мусор, удалить лишнее, решить, наконец, вопрос с поясом астероидов, пообщаться с кометами, разобраться со спутниками…
– Ещё более радикальное решение, – заключил Альф.
– Да, ещё более. – согласился Кэп, – Потому и Санкция, что – неровён час… Не хотелось бы доводить до греха.
– Значит – работаем как всегда? – риторически вопросила Бета.
– Пожалуй. С небольшим уточнением. Есть на орбите у мамы одно невнятное образование – Луна называется.
– Подозреваешь – злокачественное? – заглянул в суть Альф.
– Подозреваю. Но – доверяй, но проверяй. Надо бы разобраться, ребятки. С горяча – не рубите. И, таки – да, разбор полётов, по традиции, – и тут Кэп торжественно протранслировал очередной импульс, демонстрирующий собой назидательно поднятый вверх указующий перст, – начинаем с Самого Продвинутого Сына.
2. Самый Продвинутый Сын
Самого Продвинутого Сына Земли звали Сергей Павлович Королевский. Вернее – он ещё не знал, что ему посчастливилось оказаться Самым Продвинутым Сыном. Однако, то что за глаза его все называли эС-Пэ – уже знал. Услышал как-то в курилке Звёздного Городка, ещё когда готовился к первой экспедиции. Для своих же он был Серёгой и даже настаивал на этом, хотя сам фамильярностей не любил и в чужой адрес не позволял. Теперешняя экспедиция для него была уже шестая, и чувствовал он себя на орбите по-прежнему превосходно. Даже оставшись в гордом уединении на время пересменки, когда одна порция насельников орбитальной станции уже отошла в мир иной – то бишь вернулась в материнское лоно, а другая ещё не стартовала. Он уже благополучно миновал юность, отмучившись всеми тому присущими прелестями того, что один приснопамятный поэт назвал «ухмылкой пубертата», как-то совершенно незаметно пережил молодость, умудрившись не нажить себе каких-нибудь особых ностальгий по этому поводу, и вступил в то, что в его широтах зовётся зрелостью. Вступить-то вступил, да только примерно так, как вступают в одно не очень хорошее вещество, которое тот же поэт, вообще любящий раздавать всему и вся имена – назвал «метабрамфатуры раздора». Отчего распад органической материи обязательно должен сопровождаться невыносимым зловонием, при том что юность, рост, цветение – благоухающими ароматами, кои вообще – эстетически гораздо более приятны –