Фабрика наша размещалась на дворе здесь же, бегал туда смотреть, как работают шерстяную материю. Рабочих было человек двадцать, ткали вручную, для ткани рисунок нужно было выбивать кордон. Я этим делом заинтересовался. Мастер скоро научил меня, чем и избавил меня от нянченья ребят с бабушкой Дарьей. И вечерами, придя из города, я отправлялся в контору фабрики, за выбивкой кордона проводил вечера. За эту работу нужно было платить кордонщику, я же делал эту работу даром. Это же меня избавило от вытирания посуды и чистки ножей и вилок. Из коридора с горбатым сундуком я был переведен в комнату мастера – он был холостой. Жили вдвоем, поставили мне железную кровать с набитым сеном тюфяком. Жизнь мне улыбнулась. Днем в городе, вечер в конторе. Пред бабкой-кухаркой я ходил козырем, показывая язык.
Дела у нас шли неважно, мы не могли конкурировать с более сильными фабриками и медленно прогорали. Поехали на Нижегородскую ярмарку, помещение сняли пополам с суконным фабрикантом Шульцем. Познакомился с его приказчиком, в свободное время помогал им убирать товар, ходил за обедом с судками в столовую. Товаром мы на ярмарке расторговались вчистую, но вырученных денег на уплату долгов не хватило, и у нас описали за долги фабричное имущество: станки, сновальни и все прочее. Торговля ликвидировалась. Прожил я у Мосолова и Ежова полтора года.
На ярмарке мы получили с одного купца за долги лошадь-полукровку за 300 рублей, и мне пришлось ее везти в Серпухов к тестю Мосолова – купцу Плотникову. Взяли товарный вагон, купили пудов 10 сена, пудов 5 соломы для подстилки, парусиновое ведро, отгородили в вагоне половину балясиной и нагрузили, наказав мне, тринадцатилетнему мальчику, кормить и поить ее. Как только прицепили вагон к паровозу и тронулись, лошадь начала биться и прыгать, того гляди перепрыгнет через балясинок. Я в ужасе кричу: «Тпру! Тпру!» – ничего не помогает. Ну, думаю, пропал! Убьют! Плачу, кричу на лошадь. Побесилась-побесилась, успокоилась. Вагон остановился, меня завезли куда-то на запасной путь. Долго я там стоял, озяб, зарылся в сено, вдруг крик: «Где ты, черт, тут?» Поезд ушел, а про меня забыли и уже спохватились на следующей станции, недосчитались одного вагона. Прицепили к паровозу и понеслись догонять состав. Много перетерпел я горя в пути. На станциях стояли долго, лошадь нужно поить. Из вагона выпрыгнешь, а влезть туда с водой никак не ухитришься. Хорошо, что в составе было несколько вагонов со скотом, провожатые помогали мне. На десятые сутки прибыли в Серпухов, где ждал меня приказчик Плотникова. Выгрузили, повели лошадь, привели, на двор высыпали хозяева. Глядя на меня, жена Плотникова, пожилая женщина, заплакала.