Эссиорху это и так было ясно.
– В общем, тема такая, – решительно продолжал Ратувог. – Есть девочка, сирота. Три с половиной года. Родители погибли в аварии. В опеке у дяди и тети. Девчонка нервная, часто плачет, заходится. Тетка и муж ее успокаивают: хлещут ее чем попало – мокрым полотенцем, ремнем. В последнее время стали еще и сигаретами прижигать.
У Эссиорха расширились ноздри.
– Чем-чем прижигают? – переспросил он.
– Ты не ослышался, – сухо подтвердил Ратувог.
Эссиорх уже обувался, терпеливо шнуруя высокие ботинки.
– А тебе самому нельзя? – поинтересовался он.
Ратувог пошел пятнами.
– Видишь, тут какая штука. У меня запрет на насилие под угрозой потери крыльев! Я нарушал его дважды. Это будет последний, – выдавил он.
– Мне кажется, Троил бы понял, – заметил Эссиорх.
– Он уже два раза понимал. Нельзя же бесконечно! А когда кто-то мучает детей, меня капитально срывает. Я боюсь, что с этими двумя уродами могу наломать дров, – сказал Ратувог.
– А я спокойный? – спросил Эссиорх.
– Ну, ты хотя бы притворяешься, – утешил его Ратувог.
Подпрыгнув, Эссиорх ладонью сбил с высокой вешалки мотоциклетный шлем и поймал его у самого пола. Движение было отработанным. Кожаную куртку он захватил с собой.
– Ясно, – кивнул Эссиорх. – Адрес помнишь?
– Коровинское шоссе. Сразу после развилки с Дмитровкой второй дом. Квартиру скажу, как только вспомню.
– А вспомнишь-то скоро?
– Уже на подходе. Вот тут вертится, – сказал Ратувог и пальцем ткнул себя в центр лба.
– Ты куда? Уходишь, что ли? – завопил из кухни Корнелий.
Эссиорх быстро поднес к губам палец, торопливо выскользнул из квартиры и прикрыл дверь.
– Ты его с собой не берешь? – спросил Ратувог.
– Я человек мирный. Мне не нравятся боевые вопли, пальба маголодиями по стоп-сигналам подрезающих нас таксистов и крики «на шесть и по хлопку!», адресованные всякой выпивающей компании, – пояснил Эссиорх.
Ратувог с интересом наблюдал, как он отковывает мотоцикл от липы и откатывает его. Когда Эссиорх завел мотоцикл, инструктор боевых маголодий присел и с интересом понюхал дергавшуюся выхлопную трубу, из которой вместе с дымом вылетали непереваренные капельки бензина.
– Занятный способ перемещения, – сказал он, улыбаясь.
Эссиорх позволил мотоциклу прогреться, включил фару и энергично повернул ручку газа.
– Я сообщу тебе, как все получилось, – пообещал он. – Пока!
Ратувог молча махнул ему рукой. «Пока!» и «Привет!» были для него словами абстрактными, не несущими никакого содержания, кроме эмоционального. Эмоциям же Ратувог не доверял.
– Третий этаж слева! – крикнул он вслед.
Дороги были полупустыми, светофоры дружелюбно зеленеющими, и до Коровинского шоссе Эссиорх добрался минут за двадцать. По дороге он даже успел сделать один