Любовь с особым цинизмом. Алла Массорова

по всему видать солидный, седина уже вовсю пробивается, бородка такая профессорская, очёчки криво сидят, но видимо стильные, одет в перепачканый банный халат, обут в кроссовки на босу волосату ногу – сидит извиняется перед грязной незнакомой женщиной, бомжового вида, которая к тому же этот его халат и выпачкала. И заметив, что мой нервный смех его смутил продолжила – Это я должна извиниться за своё это всё! На меня вот только что напал здесь…этот! – весь ужас произошедшего опять встал перед моими глазами, губы мои задрожали, глаза защипало от слёз и пришлось голову поднять повыше, чтоб они опять не полились ручьём и дышать глубоко. Дышать выходило плохо – получались прерывистые всхлипы – Я… Я кричала, и никто… никто не слышал!

      – Ну, я может не сразу услышал, вы извините, там в парилке не очень-то слышно – виновато сказал он, показывая на обшитую деревом дверь на соседней стене, – А как услышал, так я сразу халат набросил и побежал. Так, а что там было то?

      – Я шла домой… а потом шаги сзади… и потом напал этот… я потом лучше расскажу – махнула я рукой и сделала глубокую затяжку – наконец мне удалось справиться, проглотить противный комок в горле, и уже почти спокойно я сказала – И ваша собака меня спасла, как её зовут, хоть?

      – Ханна. А меня – Роман Викторович. Бурков. – сказала он и протянул руку.

      – Меня Яна. Алексеевна. Казанская. – я было протянула и свою руку, и тут же увидев уже подсохшую грязь на ней, хотела отдёрнуть, но он засмеялся и пожал её.

      – Ладно, уж, чего там, я и сам уже весь… – он задержал мою руку в своей, повернул её и глянул на моё кольцо, перстенёк с маленьким красным камешком, просто оно повернулось камешком вниз, так, что ободок стал похож на обручалку, и спросил – Вы замужем?

      – Нет, это память о маме, – ответила я и повернула руку ладонью вверх, показывая камешек – Я его никогда не снимаю, а что? – смутилась я.

      – Да нет, это я так. – сказал он, отпустил мою руку и тут же вскочил – А давайте я чай поставлю! Руки у вас совсем холодные, замерзли небось, мокрое всё…

      – Давайте – согласилась я – а то я Ваш уже весь выпила.

      – Нравится? Это знатный чай, на семи травах, с бальзамом! – он уже стоял возле сказочного буфета, доставал оттуда чашки, баночки, а чайник уже пел свою уютную песенку.

      – Да я уж поняла, а умыться где можно? – я поднялась с лавки и догадалась стащить с себя совершенно грязную куртку и стояла с ней в руках посреди комнаты.

      – Вам бы целиком так… умыться… Вот здесь вот – он распахнул дверь на дальней стене и за ней открылась розовая кафельная стена. Я прошла к ней, а он, оглядев меня, сказал – Свет там справа! Сейчас я вам сухое что-нибудь…

      Ох, лучше бы я не глядела в это зеркало! Как в таком виде домой заявиться? Лицо в грязных разводах, волосы с левого боку мокрые, слипшиеся от грязи, воротник голубого свитера от них вымок и потемнел, левый рукав тоже весь в тёмных разводах, а на джинсы и куртку вообще было страшно глянуть – грязь с них нужно будет просто соскребать. А может – проще совсем выбросить. Но как в таком виде домой появиться?