Полина налила в чайник воды из-под крана, поставила его на огонь и вздохнула. С того момента, как Роман ушел, она постоянно хотела чаю, как будто горячая жидкость могла согреть ее изнутри.
Игорь Пуканцев, прославленный форвард, впавший в депрессию на фоне проблем в личной жизни, проснулся оттого, что кто-то настойчиво дергал его за ногу. Он открыл глаза, и ему в руки тут же сунули что-то маленькое и тяжелое.
– Ой, кто это? Ой, что это? – переполошился футболист, который, впрочем, считал себя человеком смелым и даже иногда отважным.
– Это я, – сказали у него над ухом. Пуканцев повернул голову, чуть было не свернув со страху шею, и с облегчением узнал спортивного врача команды. Рядом маячила крепкая девица с волосами до плеч, круглым, как луна, лицом и тонкими темными бровями.
– Звони, – сказала девушка, тыкая пальцем в сторону маленького и тяжелого предмета, оказавшегося сотовым телефоном.
– Не позвоню, – отрезал футболист, мгновенно просекая, зачем его здесь, в лазарете, побеспокоили.
– Ну деточка моя, – ласково сказала девица, – ты же страдаешь. И врач команды – страдает. И вся команда страдает, потому что ее надежда, самый лучший форвард страны, лежит на койке и не решается позвонить. И болельщики футбольные – они тоже страдают и валидол пьют, так как слухи распространяются быстро, все уже знают, что Пуканцев болен, но надеются, что выздоровеет. И только словаки радуются. Подумай, хочешь ли ты доставлять радость словакам? А если они выиграют? А так один звонок – ты прояснишь ситуацию, помиришься с подругой, и все будет супер-пупер.
– Не могу я позвонить! Не могу! Не хочу и не буду! – воскликнул Игорь и, шустро перевернувшись со спины на живот, зарылся лицом в подушку. – Как я ей скажу? Ну как?
Алена и Олег переглянулись.
– А может, она и не спросит о том, о чем ты думаешь? – предположил врач. – Она же не догадывается, что ты лежишь в лазарете с поносом. Скажи ей, что у тебя ангина, или грипп, или ты был в коме. Я, конечно, не знаю, что там у вас произошло…
При слове «понос» несчастный форвард завыл, как раненый волк, и вцепился в подушку зубами.
…– Что там мой бывший зять? – спросил Сусанин дочь, чье треугольное лицо, казалось, вытянулось от переживаний в вертикальном направлении и приобрело форму ромба. – Еще не приполз обратно, землю не жрет, пеплом голову не посыпает, назад не просится?
– Нет, – вздохнула Полина.
– Странно.
– И мне странно. Все-таки я на курорты его возила, давала деньги на издание его поганеньких стишков, машину ему купила…
– Он ее вернул? Машину-то?
– Да.
– Пешком ходит? – рассмеялся Сусанин.
– Угу.
– А Майя извиняться не приходила?
– Нет, – сказала Полина и покрылась красными пятнами. – Не приходила.
– И не звонила? – продолжал допытываться Петр Петрович.
– Не-е-е-ет!!! – закричала девушка.
– Ладно, ладно, дочка, не реви, – примирительно сказал Сусанин, –