Но дворянство собравшееся во дворце, далекое от этих политических размышлений, особенно той его части, которой основательно стоило подготовиться к праздному вечеру, занималось бальными платьями и кружевами.
Обед как водилось давался в три. Как раз к этому времени и подъехал герцог Спорада – великолепный всемогущий сеньор с военной силой, даже государь, кого он без затруднений из себя представлял. На изысканный обед, сдобренный тонко льющейся музыкой, не мешавший разговорам пошло часа полтора. Следующих два с лишним часа пошло на разное с главным: на одевание бальных нарядов. Весь дворец был казалось только этим и занят: приготовлением своей особы к предстоящему торжеству.
Итак, перед семью наступил такой момент когда оживление достигло наибольшего предела до того времени когда предстояло собраться в зале и под шум оркестра закружиться в танцевальных па, оставалось около полу-часу, и потому оживление в салонах, где собирались по возрастам, достигало наибольшей остроты. И особенно там где собралась молодежь не столько по возрасту, сколько по интересу, какой только можно испытывать в только таком возрасте и в только таком обществе. Хозяйкой и заводницей которого была словно царила герцогиня Неброди, подругой у которой была загадочная княжна Мальвази де Монтанья-Гранде. На нее любопытно было хотя бы взглянуть.
Но первой все же отдавалось предпочтение и по вниманию и по интересу молодой герцогини, потому что она была самой обаятельной и привлекательной, живостью и экспансивностью речи ее игривой и темпераментной, и вообще всем тем понемножку из чего складывается привлекательная девушка, в особенности если она незамужняя и хорошенькая собой с приданным в сто тысяч дукатов и будучи единственной дочерью с видами на все остальное состояние.
Именно поэтому возле нее всегда крутилось множество обожателей, что ей несказанно нравилось.
Сеньора Мальвази ставшая де Монтанья-Гранде и имевшая настоящее другое христианское имя, наоборот таковых не допускала, и с ней не могли бы себя вести иначе, чем как она того желала. Она могла бы составить подруге конкуренцию. На первенство, но ввиду того что напрочь этого не желала и всегда старалась воздерживаться от лишних эмоций. Печаль и спокойствие отличали ее от подруги и убавляли в ней, но вообще обе подруги прекрасно дополняли друг друга, и в их кружке, привлекавшем внимание всех, можно было видеть князя де Годо, и де Бутера младших. Де Монкада-Патерно, представителей семейства Вентиммилле и Рудини, что говорило о многом и одном главном: именно так у аристократии велось по старинке