В общем, им пришлось компактнее собрать свою мокрую одежду и освободить ему место на лавке, чтобы он мог сесть. Заметив это, мужик торопливо, у двери, снял свой плащ. С небрежностью откинув его в угол комнаты, он сел. Сразу стало как-то грустно. От его пустого, истёртого лица веяло невыносимой мертвенностью.
Артём как христианин жалел таких людей, а как человек презирал. Эти лица каждую службу встречали и провожали его. Он привык не впечатляться человеческими падениями, предоставив этим людям и их невыносимой мертвенности маловажный и нейтральный притвор своей жизни. И сейчас проще всего было занять именно такую позицию.
Он невозмутимо отхлебнул из баклажки и передал её Кириллу, потому что Алик совсем как-то расстроился. Но Кирилл тоже пить не стал.
– Может, и я с вами выпью, ребята? – оживился мужик.
Он полез в небольшую тряпичную сумку, висевшую у него через плечо, и по-хозяйски выложил на стол кусок хлеба, грубо нарезанные кусочки ветчины и несколько яиц, испачканных крошками хлеба. В довершение на столе появилась початая бутылка дешёвой водки.
«Таких только посади за стол!..» – покорёжило Артёма.
Алик потупил взор, а Кирилл, напротив, с досадой вознёс его вверх. Между тем мужик, невозмутимо посмотрев на стол, спохватился и достал из сумки ещё и пластиковые стаканчики. Довольно объявил:
– Чистые.
– Мы не будем водку, у нас пиво есть, – сказал Кирилл.
– Ну и ладно, – снисходительно ухмыльнулся мужик, – пейте пиво, а я буду водочку. Возьмите стаканчики. Чё вы из горла-то?
Алик нехотя взял у него три стаканчика и отдал их Кириллу. Тот разлил пиво. Артём смирился, переложив ответственность за исход этого сомнительного сотрапезничания на Алика и Кирилла. Он привык «смиряться», уходить в тень, не нести ответственность, плыть по течению, называя всё это борьбой со своеволием.
Возможно, так оно и было, потому что подобным образом его часто посещали настоящие добрые плоды, а когда приходилось по необыкновению вмешиваться, то наоборот всё портилось.
И всё же Артём с крайним неудовольствием взглянул на то, как мужик трясущимися руками налил себе водки.
– За знакомство, – пробубнил тот и выпил.
Даже нисколько не поморщившись, живо представился, утерев губы ладонью:
– Меня звать Владимир Петрович. Можно Петрович. Или просто Вова.
– Уж лучше Петрович, – ухмыльнулся Кирилл и принялся маленькими глоточками цедить своё пиво.
За ним выпили Алик и Артём. На удивление горько-кислая жидкость и притом очень противная на вкус всякий раз легко и мягко проваливалась внутрь, так что Артём с наслаждением вдыхал даже запах из стаканчика. Пульсировало в висках, немножко кружилась