Мягкими жестами она задает вопросы. Хочет ли он, чтобы она пела для него? Чтобы дала своеобразное частное представление?
Почему бы и нет? Это может немного оттянуть развязку и позволить ему переварить тяжелую пищу перед кульминацией вечера. Он улыбается и жестами показывает, что очень рад предложению.
Мимосина начинает петь. Ее голос, не поддержанный никакими музыкальными инструментами, берет за душу. Она поет какую-то итальянскую песню про любовь, ибо, судя по блеску ее глаз, эта песня не может быть посвящена ничему иному. Даже ее маленькие ушки светятся любовью в неуверенном свете свечи.
Она это серьезно. Она поет обо мне.
Валентину приходит на ум, что он вот-вот падет жертвой чар итальянской красавицы. Ему кажется, что у него в груди бьют нежными крылышками десятки бабочек.
Это любовь с первого взгляда. Это то, о чем мечтают женщины и на чем делают деньги поэты. Валентин знает, что он красивый мужчина и что его рост и фигура заслуживают внимания, но очень скоро он начинает понимать, что эту загадочную женщину привлекает в нем его чистая душа. Из всех женщин, с которыми Валентин имел когда-либо дело, только она смогла разглядеть в нем то, что заслуживает настоящей любви. Он не знает, как она получила эту природную чувствительность. Заслуга ли это ее цепкого ума или из-за смерти Тома Грейтрейкс разучился надежно скрывать чувства? Валентин не знает. Он узнал о смерти Тома и увидел Мимосину в один и тот же день. Возможно, это внесло свою лепту во внезапное обожание, которое Валентин испытал к итальянке.
Он бывал в Венеции множество раз, был знаком со многими венецианками, потому ее жесты и мимика знакомы ему. Однако в ней есть что-то иное. Нет сомнения, что это настоящая страсть, слегка приглушенная природной скромностью. Валентин думает о том, что Массимо Тоси охарактеризовал ее образ жизни как монашеский. Теперь он понимает, что хотел сказать управляющий театром.
Внезапно он ощущает острое желание отвести ее к предопределенному самой судьбой алтарю – к спальне. Ему чертовски хочется содрать с нее одежды, пососать ее груди, провести рукой по животу, погрузиться в ее рай, ее укромный уголок и не останавливаться ни на секунду как можно дольше.
Да, он испытывал похоть и раньше, но это совсем другое. Все предыдущие чувственные порывы меркнут перед этим цунами, сотканным из эмоций.
Ему кажется, что она чувствует то же самое, поскольку, когда он начинает ерзать на стуле, она тоже невольно хмурится и поправляет платье. Они поднимаются почти одновременно и поворачиваются к арке, которая ведет в спальню. Они еще не прикасались друг к другу, но атмосфера в комнате уже накалилась до предела. С трудом продвигаются к двери, складывается впечатление, что они оба ослаблены страстью.
Валентин