– Быстро они… – хмыкнул Владимир Петрович, все еще остававшийся на этом командном пункте…
Трое суток волна за волной накатывались враги. Благо что людей у них хватало. А русские роты отходили, своевременно отводя тяжелое вооружение. Аккуратно. Осторожно. Постоянно устраивая засады и огневые мешки. Максимально убийственные.
Например, тщательно замаскировав четыре картечницы с одного торца полуразрушенной улицы, дожидались, пока в нее втянется пара рот, а потом открывался чудовищный по своей убийственности продольный огонь на кинжальной дистанции. Практически как из пулеметов. После чего картечные расчеты максимально быстро отходили. А их позиции минировались растяжками на обычных гранатах. Не легче противникам было и от огневых налетов, которые совершали русские по скоплению войск. Само собой, не наобум, а с помощью корректировщиков.
Кошмарные трое суток!
Французские, испанские, итальянские и османские солдаты измотались чудовищно, и прежде всего психологически. Они были на грани того, чтобы все бросить и убежать. Столько соратников полегло! И постоянные ловушки с засадами. Они боялись собственной тени. Да еще эти проклятые русские егеря, старавшиеся выбить офицеров одиночными выстрелами из руин. А потом спешно отходившие от греха подальше.
Страх, злоба, ненависть и всеобъемлющий ужас буквально пропитали солдат коалиции, из-за чего с каждой новой атакой они становились более и более неистовыми…
Командующий этой армией Джеймс Фитцджеймс, 1-й герцог Бервик, ехал медленным шагом по одной из многочисленных разрушенных улиц Стамбула и с каким-то мистическим ужасом смотрел по сторонам. Кругом были одни руины, среди которых то здесь, то там высились немногочисленные обгорелые и потрепанные здания, что выстояли в этой жуткой бойне. Но их было немного. Большинство домов оказалось или разрушено, или настолько сильно повреждено, что жить в них было невозможно. И трупы, трупы, трупы. Казалось, что они везде. Причем, что примечательно, ни одного в русской форме. Иной раз ему даже казалось, что этот запах смерти и трупного разложения пропитал его самого насквозь. Настолько, что, вернувшись домой, он не сможет отмыться.
– Боже… – тихо прошептал он.
– Что? – не поняв вопроса, поинтересовался адъютант.
– В какую войну мы ввязались?
– В священную, – не задумываясь ответил адъютант. – Вы же сами видите, какой хитрый и изворотливый противник.
– И сколь губительно его оружие…
– Данное ему самим дьяволом в обмен на бессмертные души.
– Да, да. Конечно, – охотно согласился герцог и перекрестился. – Но я бы не отказался, чтобы оно оказалось в наших руках.
– Так куда оно денется? – усмехнулся адъютант. – Мы прижали русских к морю. Отступать им некуда. Перебьем этих нечестивцев и заберем.
– Вы так уверены в этом? – удивленно выгнул бровь герцог.
– Абсолютно, –